Только какие-то рисунки и символы. Некоторые были вполне узнаваемы – крест, солнце, стрела – но что они символизировали? А вот эти картинки, чем-то похожие на изображение стаи собак? Кто это изображен? Настоящие собаки? Волки? Оборотни? Или просто так неведомый художник обозначил диких зверей?
Я гадал, прикидывая так и эдак, осматривал камень сверху донизу, силясь угадать, почему Брашко выбрал именно это направление, когда откуда-то издалека послышался крик.
Кричала женщина. Это я сообразил уже потом, а в первую минуту сорвался с места, руководствуясь одним правилом – там кричат, значит, там кому-то нужна помощь. Там девушка…женщина…
Женщина. В этом лесу. Одна. Зовет на помощь. Ага, два раза!
Осадил разогнавшегося было коня на всем скаку. Не может тут быть женщины. Даже если предположить, что она местная жительница, так старательно вопить на всю вселенную не стала бы. Местные жители должны быть ближе к природе и понимать, что в лесу просто так орать и верещать нельзя. Женщина орала так, словно ее рвали на части дикие звери.
Но в ту же сторону ускакал и Брашко! Так что догонять студента придется. Если еще не поздно.
Как оказалось, самое время.
Примерно в полуверсте от перекрестка лес расступался, открывая поляну, поросшую свежей весенней травой и ярко-желтыми цветами от последних первоцветов до одуванчика и пастушьей сумки. Но этот веселый ковер лишь покрывал сверху гнилую топь. Чаруса. И Брашко узнал это на своей шкуре.
Чуть поодаль, на какой-то коряге, сидела полуголая девица в одной нижней рубашке, которая была изодрана столь соблазнительно, что больше показывала, чем скрывала. Судя по принужденной позе, девица притворялась подвернувшей ногу, которая к тому же попала в расщелину между корягой и землей. Сама, дескать, она не в состоянии сдвинуть сию громадину с места, но вот если бы нашелся такой сильный и смелый…
Он и нашелся. Сильный, смелый и глупый. Ибо надо быть совсем тупым, чтобы не распознать чарусу – лужок-обманку, предназначенную как раз для таких вот доверчивых путников. Ступит человек на зеленую траву, соблазнившись отдохнуть от сумрака лесной чащи под ласковым солнышком – да и провалится в трясину. А девица на коряге – болотница, которая живет под коварной чарусой. Видимо, в последнее время совсем плохо стало со случайными путниками, раз она сама вышла на промысел, да еще и так активно. Она и сейчас продолжала голосить, хотя в десяти шагах от нее тонул в болоте парень.
Брашко уже провалился по грудь, но не замечал этого. Бросив коня в кустах, студент брел в сторону коряги, не замечая, что с каждым шагом проваливается все глубже.
– Ко мне! Ко мне! – звенел нежный голосок болотницы. Даже я почувствовал жгучее желание шагнуть вперед. Пришлось бороться старым добрым инквизиторским способом – пару раз хорошенько врезать самому себе по щеке.
Помогло сразу – бил-то не жалея – но я понимал, что это ненадолго. Чары болотницы были не самыми слабыми.
Вязать узлы и ременные петли так, чтобы узел затягивался после первого же удара по спине связанного арестанта, нас учили несколько седмиц. Конечно, инквизиторам самим практически не приходится участвовать в арестах – на сей случай, есть специальные отряды. И, тем не менее, неизвестно, какие проблемы и преграды будут подстерегать выпускника? Предотвратить не получится, но вот знать и умело пользоваться…
Быстро скрутил петлю, размотал над головой наподобие того, как пастухи ловят в стаде строго определенную корову или в табуне – одну-единственную кобылку. Примерился…
Петля шлепнулась как раз на плечи студента. Я дал ему несколько секунд на то, чтобы осознать, что помощь ему не мерещится, и потянул.
Петля затянулась на плечах Брашко. Я потянул изо всех сил, но безрезультатно – чаруса держала свою жертву крепко. |