|
- Государыня, свет мой... Дела блестящи... Измайловцы ждут ваше величество. От Григория Орлова изрядно попахивало сиводралом, большие глаза его утомлены, мутны от бессонницы. Он всю ночь не мог отвязаться от Перфильева, продул ему в карты много денег, оба дебоширили, кутили до зари; наконец пьяный Перфильев, промямлив: "Под столом увидимся", свалился на пол и захрапел. В деревне Калинкиной, в черте столицы, начались слободы Измайловского полка. Григорий Орлов соскочил с сидения и сломя голову побежал вперед. Лошади шагом подвигались к полковой кордегардии. У ворот стоял на часах восемнадцатилетний солдат Николай Новиков, два года тому назад исключенный из московской гимназии "за нехождение в классы и леность". Новиков вскинул голову, сделал артикул ружьем, Екатерина милостиво ему улыбнулась. Она не ведала, что, много лет спустя, ей доведется лить слезы досады и горечи от острословного пера возмужавшего Новикова. Барабан резко забил тревогу. Из казарм выбегали, одеваясь на ходу, солдаты. Пересекая плац, бежал к Орлову офицер. Горнист, надув щеки, заиграл в трубу, дробь барабана участилась. Было восемь часов утра. Екатерина вышла из коляски. 4 Уж не этот ли гул барабана и боевой клич трубы разбудили императора? Петр вскочил, свесив с кровати ноги. - Фу... Я застрелил утку. Где она? Какой глупый сон... Гудович! Вбежал лакей Митрич, вскоре за ним полуодетый генерал-адъютант Гудович. - Странный сон, господа, - рассуждал император, подобрав левую ногу и колупая мозоль. - Представьте, кошка... Глаза желтые, злые, сама черная. Хорошо это или плохо? Митрич, как? - Да как, ваше величество, - замялся бородатый, тугой на мысли лакей. - Конечно, ежели мужику-дураку приснится кошка, либо бабе дурашливой, это, верно, к худу. Ну, а ежели особе священной, вроде вас, ваше величество, то кошка во сне обозначает... это самое... как сказать... - Он усмотрел чрез окно сгущавшиеся облака и брякнул: - Кошка к грому императорам снится, к грозе!.. Я этак слыхивал... - Митрич покашлял в ладонь, осторожно покосился на Петра, отошел на цыпочках в уголок и стал там трясти царские штаны. - Она подкрадывалась к моей короне, это презренное животное. Я в нее выстрелил и... представьте - не кошка, а утка. - Ах, утка? Так бы и сказали, ваше величество, - отозвался Митрич и еще раз встряхнул штанами. - Одно дело утка, а другое дело кошка. Утка от кошки или, допустим, от кота штука завсегда отменная. Ежели жареная утка, это к хорошему... - Живая, живая! - раздраженно вскрикнул Петр и показал лакею язык. - А живая утка - того лучше, ваше величество. Значит - пир на весь мир, фиверки, музыка... - Глупый сон, глупый сон, глупый, глупый, - зачастил Петр, - у меня еще нет короны, нет... Какая корона? Митрич, умываться! Который час? Восемь? Пиротехники посланы в Петергоф? - Два дня тому назад, государь, - ответил генерал-адъютант. - Гудович, прикажите доставить сюда Пассека! Я его лично высеку плетью и ущемлю ему язык... Впрочем, нет... После праздников. После, после. Петр был сегодня особенно бодр и свеж. Кофе он пил один, на ходу. Елизавета Романовна да и многие во дворце еще почивали. |
