|
- Итак, внимание, - бросая устрицы в пиво и помешивая ложкой, начал Панин. - Сие произошло недавно. В эрмитажную оперу, куда никого не приказано пущать ниже штаб-офицерского чина, залез простой фельдфебель. Вы, ваше высочество, изволите знать, что есть фельдфебель? Это старший солдат. Лакей, приставленный проверять при входе и записывать чины, спросил его: "Ваш чин?" - "Фельдфебель", - браво ответил солдат. "А что это за чин?" - спросил незнайка-лакей. Солдат молодцевато подтянулся и молвил: "В русской армии только три фельда: фельдмаршал, фельдцехмейстер и фельдфебель. Так сам рассуди, каков это чин". Тогда лакей с честью и поклонами пропустил находчивого солдата. Опять все засмеялись. Наследник, посунувшись вперед, испуганно крикнул: - Горит, горит! Все привскочили. Панин, бросив ложку, схватился за свою вспыхнувшую кружевную манжету. Пивной на устрицах суп был превосходен, но наследнику не дали: "он пьянит, вам не показано", и предложили расстегайчики с грибами и рассольник. Голштинец Сальдерн, которого все считали интриганом и человеком недалеким, посапывая и облизывая толстые губы, вдруг заговорил о том, что во Франции такие кареты делают, в коих, пока едешь от почты до почты, кушанье изготовляется. На что Петр Панин, грубовато оборвав его, сказал: - Карета - что. Я видал такие сапоги, в коих рябчика или кусок мяса изжарить можно, верхом едучи, - и Петр раскатился зычным хохотом. Он видом суровей и проще брата Никиты, но скор на смех и веселость. Речь зашла о картежной игре. Наследник оживился, выкрикнул: "Давайте после обеда в три-три играть!" Никита Иванович сказал: - Граф Алексей Григорьич Разумовский богатейшие банки закладывал в игре и нарочито проигрывал, ведь он несметно богат. Многие пользовались этим. Взять Настасью Михайловну Измайлову, она почасту крадывала деньги. Да и другие тоже. За князем Одоевским раз подметили, как он хапнет незаметно в шляпу, да и выйдет в сени, хапнет, да и паки выйдет. Так он перетаскивал в шляпе тыщи с три и в сенях слуге своему передал. Каковы нравы, господа? Все принялись за перепелок с брусничным вареньем. Затем за арбуз и виноград, доставляемый в столицу в бочках с патокой. Петр Панин много рассказывал о Прусской войне, о том, как его какой-то удалец, донской казак спас от плена, а может, и от смерти. Наследник весь превратился во внимание. Затем стали толковать о делах гражданских. Никита Панин сказал, что вот в его Иностранной коллегии приказные люди совсем иные, нежели в других приказах, и весь штиль Иностранной коллегии иной. А почему? Да потому, что он старается провести туда образованных, вроде Фонвизина, молодых людей. Наследник поднялся, и все поднялись. - За компанию! Не обессудьте, господа, - проговорил он, как взрослый, и побежал вокруг зала. Перешли в парадные комнаты наследника. Шесть карликов, одетых в зеленые атласные кафтаны и пудреные парички, стояли, как изваяния, вдоль стен концертной залы. Крупная французская собака Султан, подарок графа Чернышева, бросилась ластиться к наследнику. Тот схватил собаку за ошейник и поманил пальцем старого карлика: - А ну-тка, Савелий Данилыч, садись! - Куды, батюшка? - пропищал крохотный старичок, подкатившись горошком к Павлу. - Как "куды"? Да на Султана. Старичок, подпрыгнув, ловко сел на собаку, как на коня ездок. - Але-але, Султан! - прихлопнул наследник пса. |
