|
Ее величество изволили выразиться про него: "Племянник мой урод, черт его возьми!" Ее величество склоняется назначить своим преемником малолетнего Павла Петровича. Да и сама великая княгиня Екатерина будто не раз говаривала датскому посланнику барону Остен, что она предпочитает быть матерью императора, чем супругой его. Поняли, ребята? - громко закончил Григорий Орлов и посверкал на всех глазами. - Ну а дальше что? Как вы, ребята, себе мыслите? Император малолетний Павел, при нем регентшей Екатерина - мать. А голштинского выродка, Петра, куда? - он скрестил руки на груди, поджал полные губы и выжидательно стал раскачиваться корпусом. - Время покажет, - раздумчивым тоном промолвил Пассек. - Ха, время, - с ехидством улыбнулся хозяин, брови его изломились в гневе. - Вот мы, русские, завсегда так. Авось да небось, да как-нибудь. Ну, что ж, время так время. - Он легким шагом приблизился к столу, выпил чарку водки, крякнул, съел груздок. - Все ж таки солдатам, ребята, надлежит помаленьку внушать, осторожненько, с умом... Только на это денег треба, а денег у нас черт ма. Нету!.. Эх, черт, не везет нам... - ударом ноги он опрокинул расшитый шелками каминный экран, устало опустился на кушетку, подпер ладонью голову с завитым в букли припудренным париком и закрыл глаза. Гости поняли - хозяин утомился, пора по домам. Слышно было, как черный ветер лижет окна, с визгом врывается в печную трубу, гонит по улице сорванный с крыши железный лист. С Петропавловской крепости ударила пушка - прибывает вода в Неве. Английские куранты в глубине кабинета пробили три часа и стали бредить-вызванивать серебряную пьеску. Подвыпивший Алексей Орлов от нечего делать сидел у печки, возился с железной кочергой. Мало-мало попыхтев над ней и запачкав руки, он связал из кочерги, как из веревки, узел. Все взирали на его работу с удивлением. Вдруг, сломав угрюмую тишину, с тавризского, увешанного старинным оружием ковра, что прибит над кушеткой, сорвался проржавленный средневековый топор. Он стукнулся торчком в тугую спину согнувшегося Пассека, затем перепрыгнул в колени дремавшего Григория Орлова. От неожиданности все вздрогнули, переглянулись. Григорий Орлов боднул головой и гадливо отшвырнул топор, его сонные глаза расширились, лицо побелело. - Топор... Топор... - с глухим хрипом сказал он. - Что сие значит, господа? - Ничего не значит, - отозвался из-за печки голос. - Выскочил гвоздик. Вот и все. - Сказав так, князь Дашков выпростался на свет божий, поднял топор, подслеповато присмотрелся к нему и сказал с ухмылкой: - Эх, топорик, топорик... Вот смотрю на тебя, а на язык просятся жестокие слова временщика Бирона. Проклятый палач сказал: "Русскими должно повелевать кнутом или топором". Но ради чего до сих пор уцелела на плечах его собственная башка - не ведаю и немало тому дивлюсь. Глава III БОЛЬШОЕ КУНЕРСДОРФСКОЕ СРАЖЕНИЕ 1 Генерал Фермор вскоре после Цорндорфской битвы от главного командования был отстранен. В Кенигсберг прибыл новый главнокомандующий, граф Петр Семенович Салтыков. Старичок маленький, простенький, седенький, он гулял по улицам города в скромном белом, украинских полков, кафтане без всяких побрякушек и пышностей, его сопровождали всего лишь два-три человека свиты. Кенигсбергцы дивились, как этой "беленькой курочке" доверили командовать "столь великой армией". Но вскоре слава о нем разнеслась повсюду. Летом 1759 года русские войска стали лагерем в четырех верстах от города Франкфурта, что на реке Одере, у деревни Кунерсдорф. Здесь 1 августа произошло самое крупное, самое кровопролитное за всю Семилетнюю войну сражение. |
