|
- Ну, дружок Иван Иваныч, как живешь? Что из деревни пишут? Ну, как голова? Болит? - Нет, господин полковник, - по-юношески звонким голосом ответил Михельсон и потрогал глубокий шрам на голове от штыковой раны, полученной им под Цорндорфом. - Боли особой не чувствую, а в ушах шумит. И бессонница порой... - То-то же... Поберегать себя надо, дружок. Который тебе год? - Девятнадцать скоро. - Юн, юн. Поберегай, мол, себя-то, на рожон не лезь. Храбрость без ума недорого стоит. - Сладить с собой не могу, господин полковник. Война для меня - как вода для рыбы. Я для войны рожден. И как бой - все позабываю. В чувство прихожу лишь после боя. Я смерти не боюсь, господин полковник. Взобравшись на бугор, они шагали взад-вперед возле палатки Бибикова. - Господин полковник, - заговорил Михельсон, - а верно ли, что у Фридриха наемные войска? - А ты не знал? - поднял брови Бибиков и взял молодого человека под руку. - Это нам еще в Петербурге было ведомо. У Фридриха рекрутского набора нет. Он большую часть своего войска вербует через помещиков из их же крепостных, либо из городских голодранцев. А четверть его солдат вербуется из всякого заграничного сброда: тут тебе и швейцарцы, и голландцы, англичане, испанцы, французы да всякого жита по лопате. - Удивляюсь, - пожал плечами Михельсон. - Чего же ради они столь храбры, весь этот сброд? - А пуля офицера в спину трусу, а палки, а шпицрутены?.. И поверь, дружок Иван Иваныч, долго ли, коротко ли, Фридрих напорется на русские штыки, и от его военной славы только чад пойдет. - Бибиков был взолнован, говорил приподнятым голосом и все больше и больше ускорял свой шаг. - Я тоже так мыслю, - охотно согласился с ним Михельсон, его круглые щеки порозовели. Костры один за другим угасали, звуки стушевывались, меркли. Лагерь погружался в сон. - Ну, прощайте, голубчик. Идите спать. Давайте-ка поцелуемся, - и Бибиков по-родственному обнял растроганного Михельсона. - Значит, Фридриха завтра бьем? - Бьем, господин полковник. 2 Меж тем скороспешный Фридрих поднялся в два часа ночи, сигнальными ракетами разбудил свою армию и сразу двинул ее в поход. Сухощавый, несколько сутулый, с прямым длинным носом, небольшим строгим ртом, острым подбородком и огромными темно-синими глазами, оживлявшими мускулистое загорелое лицо, Фридрих, объезжая полки и батареи, громким, мужественным голосом кричал: - Солдаты! Поздравляю с походом. В бою назад ни шагу. Умри, но победи. Ваш король всегда среди вас... Вперед! Ближняя дорога лежала через лес и крутые горы, разделявшие обе армии. Чтобы не утомить солдат, он повел их в длинный обход и появился на виду у русских только около полудня. Не дав русскому командованию опомниться, а своим солдатам отдохнуть, он решил быстро напасть на левый русский фланг и начал строить части своих войск, стягивая их к перелескам. На левом крыле стоял князь Голицын с "новым корпусом" из молодых солдат. Поперечная линия, обращенная непосредственно против врага, за теснотою места состояла лишь из двух полков. Затрубили трубы, забили вражеские и русские барабаны, заиграли оркестры. Шеренги прусских гренадеров, выйдя из леса, устремились в лог, чтоб сбежать затем в глубокий овраг. - Батареи! Огонь картечью!.. Бомбардир Павел Носов с горящим смоляным факелом подскочил к своей пушке. |
