|
– Половина после того, как вы отдадите мне досье, остальное – когда я его прочитаю. – Не говорите глупостей, – сказал Кесслер. – Я получаю всю сумму и отдаю вам досье. Жесткая копия, микрофильм или микрофиша. Если хотите, я перепишу все на флешку. Мне без разницы. Использование флешек стало единственной уступкой Кесслера технологиям двадцать первого века, но исключительно из соображений удобства транспортировки. – Да вы шутите! – вскричал мужчина. – Вы рассчитываете, что я заплачу такие огром-ные деньги за кота в мешке? – Я ни на что не рассчитываю, – сказал Кесслер и встал. – И я никогда не шучу. Спро-сите у своего отца. Триста пятьдесят тысяч. – Вы сказали, триста! – Мне не нравится ваш тон, – ответил Кесслер. – Сообщите мне свое решение. Он посмотрел на часы. Машина будет ждать его перед музеем через пару минут. Он отвернулся от скамейки и направился назад, в сторону аллеи. Ротвейлер на поводке раскорячился на траве, и его живот ходил ходуном. Хозяйка пса, симпатичная молодая женщина в пестрой юбке и свитере, смотрела на своего питомца с видом гордого родителя, держа в руке вывернутый наизнанку прозрачный пластиковый пакет. Кесслеру стало интересно, заметила ли она, что на несколько миль вокруг нет ни одной урны. Кесслер подошел к площадке перед музеем как раз в тот момент, когда появился «лин-кольн». Он снова забрался на заднее сиденье и велел водителю: – Домой, пожалуйста. Водитель кивнул и мягко отъехал от тротуара, а Кесслер откинулся на кожаную спин-ку и закрыл глаза. Он отлично провел утро: сначала хороший ланч, а за ним интересная встреча, подтвердившая одно из любимых утверждений его отца, когда речь заходила о сбо-ре информации: иногда вопросы, которые тебе задают, гораздо полезнее ответов. Почему Харрисон Ноубл, глава «Предприятий Ноубла» – новой компании, занимающейся поисками сокровищ, сын миллиардера Джеймса Джонаса Ноубла, владельца нескольких фармакологических компаний, захотел получить подробную информацию о мексиканском бандите и наркобароне, чья база находится в самом сердце джунглей Юкатана? И почему именно сейчас? 5 Капитан военно-морского флота Аркадий Томас Крус стоял у штурвала старого воню-чего рыболовного катера и курил. Редкие огни в деревне у него за спиной, которые он ис-пользовал в качестве ориентира, начали постепенно исчезать в дальнем конце бухты. Он немного подправил курс, чувствуя, как жалкая посудина лениво подчинилась движению штурвала. Катер представлял собой кубинскую версию классического судна, каких множество в Кор-Саунд в Северной Каролине, – с низким, грациозно расширяющимся кверху носом и изящно округлой кормой без острых краев, чтобы за нее не цеплялись сети. В передней час-ти имелись простая каюта со скромным камбузом и парой коек и пост управления рулем в плохую погоду, расположившийся в маленькой будочке с окном для рулевого. Катер дости-гал тридцати пяти футов в длину, и на носу у него красовалась старая, проржавевшая пла-стина с регистрацией в провинции Гуантанамо. На корме черной краской было намалевано название «Панда». В общем, совсем не такими кораблями обычно управлял Аркадий Томас Крус. Он унаследовал от своего отца-кубинца смуглую, загорелую кожу и почти индейскую внешность, а от русской матери – высокие скулы и голубые глаза. Его родители познакоми-лись в России. Отец учился в Первом медицинском институте в Ленинграде, мать работала физиком на Адмиралтейских верфях, построенных еще в царское время. |
