| Они же субпродукты. И в тепле. Ну, и пишут тогда его имиджмейкеры заявку в специальное медицинское Управление, которое для президентов. Что, мол, подошёл срок нашему дорогому и лично любимому президенту поменять мозги. Дают на ночь лидеру нации склянку со снотворными каплями. Через простую горничную Агафью, которая и пижамку на президента перед сном надевает, и за ночной вазой под кроватью присматривает, чтобы невзначай не опрокинул. Он их доверчиво выпивает, ложится на правый бочок, и смотрит приятные сны. А наутро просыпается уже с другими мозгами. И ни швов на голове никаких не заметно, ни трещин. Но, какие мозги президенту вставят — это уже полностью на совести наших имиджмейкеров и политологов. Ведь, что может получиться: пришла пора президенту нашему мозги менять, а наука, отечественный производитель, ещё к этому времени не поспел. И рады бы его поощрить, купить мозги у своих. Заодно и бюджет можно освоить немыслимо. Но — нету ещё. Сколково недостроили, а последний хороший хирург в Австралию уехал. И тогда уже — куда деваться — нужно будет за мозгами к японцам обращаться, американцам. Или, что ещё хуже — к китайцам. Китайские, может и не хуже других, но недолговечные, их нужно будет менять каждые три месяца… Печали особой, конечно, нет. И за китайские мозги бюджет можно освоить немыслимо, но вдруг президент встанет утром и примется всех за коррупцию к стенке ставить. И начнёт прямо с верной своей горничной Агафьи… Вот и следует, после всего этого, что водку пить вредно, но журналисты всё равно пьют. И Генка Черкасов пил. И я. Но — только после работы. Подвозит, к примеру, Генка меня вечером к дому на своей машине. А у нас ещё — ни у него, ни у меня — ни в одном глазу. Ну, Генке нельзя, он за рулём. А мне уже можно, я же домой приехал. Водка у нас всегда в бардачке лежала, килька в томате… В машине сидим. Генка достаёт стакан, наливает полный. Я произношу тост. Без тоста — никак нельзя, мы не алкаши последние. Прикладываюсь к краю стакана (полный налит, до самого верха, можно расплескать), осторожно выпиваю. Генка уже держит наготове баночку с килечкой, кусочек хлеба. Особо рассиживаться некогда, Генке ещё тоже нужно домой ехать. Он наливает второй стакан. Теперь тост говорит уже он. Стукается вилкой об мой стакан, ждёт, когда я выпью и передаёт её мне. Моя квартира на восьмом этаже. Я успеваю подняться на лифте, войти в прихожую, сделать несколько шагов в сторону туалета и опустить голову в унитаз… Да, я повторю ещё раз, пить вредно. Но все журналисты пьют… Ну, не всегда праздник случался только на моей улице. Всё-таки, это были исключения, когда мы так порознь радовались жизни. Обычно собирались в тёплую компанию — я, Артурчик и Генка. Артурчик — режиссёр. Генка, как я говорил, но могло уже и подзабыться — оператор широкого профиля. Работал и в студии, за стационарной камерой, снимал «Кинором» на киноплёнку. Техника областной студии не поспевала ни за новостями, ни за нашей творческой мыслью. Генка приспосабливался и находил выход в самых безнадёжных ситуациях. Так, оказавшись в сумерках на месте автомобильной аварии, он ухитрился снять сюжет, осветив место происшествия фарами расположенных вблизи легковушек. Детали ему высвечивали фонариком. Темновато, но получилось. Успели к эфиру, даже с учётом времени на проявку плёнки. Когда событие снимала частная богатенькая телекомпания «РИКА», у которой было в изобилии всего — и транспорт, и видеокамеры, Генка пристраивался рядом и включал свою кинокамеру в момент работы конкурентов. А у них на видеокамере лампочка была. И нам доставалось несколько планов с качественным освещением. Журналиста ноги кормят. Генкины ноги на очень смышлёной его голове, продуктивно подкармливали видеоматериалами нашу редакцию. А ещё у Генки была семья. Жена Лиза, и двое замечательных детишек. И он был прекрасным семьянином. Любил жарко и страстно свою жену, от которой потерял голову, ещё до армии. |
