– Но доктор намекал на какую‑то опасность, – не унимался репортер. – Он говорил, что кто‑то не хочет, чтобы он рассказал нам правду. И стоило ему перейти к делу, как он тут же отбросил коньки. По‑моему, так это чертовски странно. Может, ты чего‑то боишься, Квейн?

Сэм нервно сглотнул.

– Разумеется, мы все очень огорчены, – выдавил он. – Но какие есть доказательства, что загадочный враг доктора Мондрика и в самом деле находится среди нас? Он огляделся по сторонам. – Я не вижу никого подозрительного. Смерть доктора Мондрика во время его речи – это простое совпадение, и не более того. А может, даже и не совсем совпадение. Вполне возможно, что его волнение и привело к этому сердечному приступу…

– А как же «Дитя Ночи»? – прервал его журналист. – Как же его «Черный Мессия»?

Бледный до синевы Сэм попытался вымучить улыбку.

– Доктор Мондрик любил читать детективы. Я не сомневаюсь, что его Дитя Ночи – не более, чем метафора, так сказать, персонифицированное людское невежество. У Мондрика всегда была очень образная речь. К тому же, ему хотелось придать своему выступлению некоторый драматизм.

– Ваши репортажи, господа, лежат вон там, – Сэм кивнул в сторону зеленого ящика. – Мне только кажется, что уважаемый доктор избрал не самый лучший способ рассказать о проделанной экспедицией работе. В конце концов, теория эволюции давно уже не вызывает никакого ажиотажа у прессы. Всякие там детали происхождения человека, представляющиеся исключительно важными специалистам типа доктора Мондрика, вряд ли заинтересуют обычного, рядового читателя – если, конечно, их не драматизировать.

– Черт! – выругался радио‑репортер. – Этот старикашка здорово меня околпачил. А я‑то и уши развесил…

К самолету подъехала машина «Скорой помощи». Пара санитаров погрузили в нее тело Мондрика. Бэрби мог только радоваться, что прощающаяся с мужем Ровена не видит ослепительного блеска фотовспышек.

– И какие же у вас теперь планы, мистер Квейн? – поинтересовался мужчина с кривым орлиным носом. Бэрби его знал – репортер, специализирующийся на науке, пишущий для одного из газетных синдикатов. – Когда вы расскажите то, о чем не успел рассказать нам доктор Мондрик?

– Нескоро, – покачал головой Сэм. – Видите ли, нам казалось, что доктор излишне торопится. Я думаю, что мои коллеги по Фонду с этим согласятся – материалы, привезенные нами из Ала‑шана, еще надо как следует изучить в лаборатории. Надо разобраться в бумагах и записях доктора Мондрика… И только после этого мы сможем выступить перед прессой. Со временем Фонд, я уверен, опубликует результаты экспедиции в специальной монографии. Это займет год. Может, два.

Кто‑то их журналистов разочарованно присвистнул.

– Ну, кое‑что у нас все‑таки есть, – усмехнулся один репортер. – Если вы не хотите ничего добавить, придется использовать это. Так и вижу заголовки типа… «Доисторическое проклятье настигает осквернителя могил!»

– Можете писать, что вам угодно, – сухо отозвался Сэм, оглядываясь по сторонам. Бэрби чувствовал, что его друг нервничает. – Но сейчас нам больше нечего сказать… ну, разве что от имени Фонда выразить наше сожаление по поводу того, что произошло. Надеюсь, вы проявите уважение к памяти доктора Мондрика. Он был поистине великий человек, пусть иногда и несколько эксцентричный. Когда его работа будет полностью опубликована, имя Ламарка Мондрика займет место в пантеоне науки наравне с Фрейдом и Дарвином.