- Кто вы? Почему вы лжете?...
Его вытащили во двор и бросили на землю лицом вниз. Удара о землю он даже не почувствовал. Блаженная темнота! два мгновения сна... из которого его тут же выдернули. А! Вода была ледяной, она обжигала как раскаленный металл. Спина превратилась в огромный ожог.
Гилберт заорал.
Снова плеснуло.
Две вечности в Аду. Кричи, Гилберт, кричи. Он кричал.
Вода лилась. Солнце затопило все вокруг, глаза нестерпимо резало, но жары больше не было. Его колотило от холода. Из-за слез он почти ничего не видел. Гилберта снова подняли и потащили; он чувствовал, как босые пятки бороздят дорожки в пыльной траве. Его втащили уже не в гостиницу, - на конюшню, в пахнущий навозом полумрак, издырявленный световыми пятен. В последний момент, прежде чем пылающий, затопленный солнечным светом, двор исчез, он увидел, как один из "зеленых" служек наклонившись над ведром, шепчет и делает знаки.
От ведра тут же повалил пар, клубами взвился в небо...
Колдует. Магия холода, сообразил Гилберт. В отличие от церкви инквизиция не чурается магии, хотя на послушников, использующих ее, потом накладываются суровые епитимьи.
Белоснежный туман наплывал, обхватывал мягкими прохладными руками. Сейчас они принесут это ведро сюда...
- Нет, - попросил он. - Не надо... больше.
Над ним снова оказалось скуластое лицо святого отца. В уголках глаз и рта застыли скорбные складки. Святой отец не наслаждался пыткой. Он страдал.
- Признайся, сын мой. Правда исцеляет душу и снимает боль грешного тела. Покайся! - он вдруг перешел на доверительный тон. - Ты удивишься, насколько все проще будет, когда я услышу правдивый ответ.
- Я... я сказал правду.
В стойлах фыркали и переступали копытами лошади.
- Ты самозванец и упорствуешь.
- Это не я... - в помутившемся сознании мелькнула какая-то мысль, и он вцепился в нее, как утопающий в соломинку. - Самозванец - это Лисий Хвост! Граф знал это!
- Почему именно вы, молодой человек? Что вас связывает с человеком по имени Лисий Хвост?
- Я... хотел служить под его началом. Во Фронтире его считают великим herzog. Капитаном! Ходили слухи, что Лисьих Хвостов несколько. Наверное, граф хотел разоблачить одного из них.
- Какого?
- Я не знаю.
Три этих слова уже вызывали в нем самом ужас, потому что влекли за собой новую боль, но других просто не было.
- К какому из них вы хотели наняться? Почему?
- Я не знаю. Это не было планом. Просто мысль, идея... Мечта.
- Куда делась девушка?
- Я... н-нет...
- Почему вы лжете? Зачем вы убили барона фон Талька? Кто такой Гил...
- Да будьте вы прокляты! Я не знаю! Я не видел! Я не убивал! Я - Гилберт Кёльдерер, сын Йохана Кёльдерера из Гродниц под Аусбургом! Я не знаю...
- Растяните его лошадьми, - сухо приказал человечек, оборачиваясь к одному из своих людей.
Тот кивнул.
- Последний шанс, молодой человек. После дыбы - даже такой, импровизированной - вы вряд ли сможете взять в руки свой меч.
Фламберг. Надо говорить фламберг.
Не будь он так оглушен болью, наверное, смог бы найти какие-то нужные слова, чтобы если не переубедить их, то потянуть время. Но удары выбили не только дух, но и всякие мысли. Если и можно было что-то сказать, то только то, что прямо на языке, а на нем ничего крое "не знаю, не убивал".
Жаль инквизиторов такой набор слов не устраивает.
- Ну же!
Ему развязали руки за спиной, но лишь для того, чтобы снова стянуть их жесткой волосяной веревкой уже над головой. Избитое тело юноши закачалось под балкой конюшни (что-то это должно напомнить), когда дверь вдруг события непредсказуемо изменились.
Двери конюшни приоткрылись, пропуская внутрь человека в сопровождении трех вооруженных спутников, чьи мундиры и стигмы свидетельствовали о принадлежности к личной дружине герцога Наольского. |