|
Радость моя была так велика, что по дороге сюда я не позволил погонщику бить ослов. Когда же недостойные мои стопы коснулись твоего порога, я вынул золотой перстень (больший, чем тот, которым досточтимый Херихор наградил Эннану) и подарил этот драгоценный перстень твоему рабу, подавшему мне воду, чтобы омыть руки. Разреши мне спросить тебя, откуда этот серебряный кувшин, из которого поливали мне на руки? - Мне продал его Азария, сын Габера, за два таланта. - Еврей? Ты, государь, водишься с евреями? А что скажут на это боги?.. - Азария такой же купец, как и ты, - заметил наследник. Услышав это, Дагон схватился обеими руками за голову, стал плеваться и причитать: - О Баал, Таммуз!.. О Баалит!.. О Ашторет!.. (*45) Азария, сын Габера, еврей - такой же купец, как я!.. О, ноги мои, зачем вы меня сюда принесли?.. О сердце, за что ты терпишь такие страдания и надругательства?.. О достойнейший господина - вопил финикиянин. - Побей меня, отрежь мне руку, если я буду подделывать золото, но не говори, что еврей может быть купцом. Скорее Тир превратится в развалины, скорее пески занесут Сидон (*46), чем еврей станет купцом. Они могут доить своих тощих коз или под кнутом египтянина месить глину с соломой, но никак не торговать. Тьфу!.. Тьфу!.. Нечистый народ рабов! Воры!.. Грабители! Наследник готов был вспылить, но успокоился, сам удивляясь себе, так как до сих пор ни перед кем не привык сдерживаться. - Так вот, - прервал он наконец финикиянина, - ты даешь мне взаймы, почтенный Дагон, пятнадцать талантов? - О Ашторет! Пятнадцать талантов - это так много, что мне надо присесть, чтобы хорошенько подумать. - Ну, так садись. - За талант, - стал высчитывать финикиянин, усевшись в кресло, - можно получить двадцать золотых цепей или шестьдесят дойных коров, или десять рабов для черной работы, или одного раба, который умеет играть на флейте, либо рисовать, или даже лечить. Талант - это целое состояние!.. Царевич сверкнул глазами. - Так если у тебя нет пятнадцати талантов... - перебил он ростовщика. Финикиянин в испуге соскользнул с кресла на пол. - Кто в этом городе, - воскликнул он, - не найдет денег, если ты прикажешь, сын солнца?.. Правда, сам я - жалкий нищий, и все золото, драгоценности и все аренды мои не стоят одного твоего взгляда, царевич. Но достаточно обойти наших купцов и сказать, кто меня послал, и завтра же мы раздобудем пятнадцать талантов хоть из-под земли. Если бы ты, сын царя, остановился перед засохшей смоковницей и сказал ей: "Дай денег!" - и та дала бы... Только не смотри на меня так, сын Гора, а то у меня замирает сердце и мутится разум, - проговорил жалобным тоном финикиянин. - Ну, садись, садись, - сказал царевич, улыбаясь. Дагон встал с пола и еще удобнее уселся в кресле. |
