|
.. Стоят на слипах корабли недостроенные; с соседнего острова Моисеева издревле машет крыльями мельница, пилящая доски для деков палубных. А по берегу Двины -- чистенькие конторы с геранями на окнах, с мордатыми бульдогами на крылечках, на вывесках писано: office; гулом матросской гульбы и бранью на языках всего мира несет от мрачных сараев, украшенных надписями: taverne. Русские называют иноземцев "асеями" (от I say -- слушай!), а те зовут русских "слиштами" (от присказки -- слышь ты!). Из этого проветренного мира вышел Прошка Курносов, сызмала освоивший три нужные вещи -- топор, весло и рейсфедер. -- Не Прошка, а Прохор Акимыч, -- говорил о себе отрок... Привольному детству в Соломбале отводилось лишь десять лет, а потом мальчики шли с топорами на верфи -- учились! Но розгами поморы своих детишек не обижали. Русский Север не изведал крепостного права, его лесов и болот не поганило монголо-татарское иго; Поморье извечно рождало своенравных сынов Отечества, ценивших прежде всего ученость и волю вольную. В сундуках бабок хранились древние книги, поморы верили, что Илья Муромец жил, как все люди живут, а Василиса Прекрасная -- это не сказка. Здесь смыкалась Россия новая с Русью старой -- еще былинной, но к сказаниям о Садко в подводном царстве прикладывалась четкая геометрия Евклида... Как высоко плыли белые облака! Прошка повиновался дяде Хрисанфу, ведавшему браковкой леса для верфей. В конторе дядиной бревенчатые стенки завешаны чертежами многопушечных "Гавриила", "Рафаила", "Ягудиила" и "Варахаила" (строенные в Соломбале, эти корабли решали громкую викторию при Гангуте). Дядя аккуратно хлебал чай, завезенный англичанами, над ним висела клетка с попугаем, купленным у голландцев, подле дяди жмурился на лавке его любимейший холмогорский котище, уже не раз покушавшийся на важную заморскую птицу. -- Мяу, -- сказал Прошка коту и почесал его. -- Пшшшш... -- отвечал кот, ловко царапаясь. -- Животная умней тебя и сама к тебе не лезет, -- сурово сказал дядя; он был расстроен письмом из Петербурга. -- Пишет мне тиммерман столичный, будто Михаила Василич болеть начал. Где бы тебе с Ломоносова примеры брать, а ты еще с котом никак не наиграешься... Ведь голландского-то так и не осилил! -- Так я же аглицкий, дядечка, знаю. -- Этим-то в наших краях даже кота не удивишь... Вечером у дяди собрались знатные мастера Архангельского адмиралтейства -- Амосов, Портнов, Игнатьев и Катасонов, а Прошка прислуживал за столом, разговоры умные слушая. Корабельщики матерно избранили графа Александра Шувалова, который свою монополию на вырубку северных лесов уступил англичанину Вильяму Гому: необозримые леса трещали теперь под топором иноземным, топором беспощадным. |
