|
-- Австрия имеет свои интересы, а султан не позволит татарам стать народом самостоятельным... Генрих депешировал королю, что все его убеждения Екатерина почему-то встречала смехом (из чего можно заключить, что результаты свиданий в Нейссе и Нейштадте перестали быть тайной для русского Кабинета). Наконец он проговорился о главном: -- Поляки больше всех переколотили горшков -- будет справедливо, если они и расплатятся за все черепки... Екатерина еще при вступлении на престол публично заявила, что Россия "ни за чьим хвостом не потащится", а теперь король Пруссии протягивал ей свой хвост, и ей было противно за него цепляться. Екатерина ушла от ответа, заговорив о картинах своего Эрмитажа, а Генрих выразил удивление перед ее фатальной расточительностью. -- Моя расточительность, -- отвечала она, -- лишь кажущаяся. Германия отпустила меня полураздетой бесприданницей, с одним медным кувшином в руках. Эрмитажа мне в гроб не забрать, все останется России, приютившей и возвеличившей меня, а потомки, даст бог, еще и похвалят... именно за бережливость. Государство, не имеющее картинной галереи, это не государство, а жалкая деревушка! Утром ее ждало донесение с Яика: казаки-старообрядцы отказывались идти на войну -- мы, мол, не донские дураки, чтобы нам бороды обскоблили. А принц Генрих припугнул Екатерину: отказываясь от посредничества к миру через услуги Берлина и Вены, Петербург может попасть в железные клещи -- султан обратится за посредничеством к Версалю! Екатерина, великая актриса, хохотала до boyaux fel'es (до надорванных кишок, по ее словам). -- Я уже говорила и повторяю сейчас: Версаль может делать лишь то, что может, а я стану делать, что хочу... Не смешите меня, принц! Ха-ха-ха... К чему все это? Фельдмаршал Румянцев уже ведет переговоры о мире с великим визирем, а графиня Дюбарри не потерпит герцога Шуазеля, который вскарабкался к власти, как по лесенке, по худосочным ребрам маркизы Помпадур! Помпадур к тому времени уже покоилась в гробу. "Высокий гость" мизерного роста был ошеломлен русским транжирством. Поезд императрицы, выехав из Петербурга, растянулся на 14 верст, дорога до Царского Села была обставлена красочными транспарантами, дачи богатсев-всльмож соперничали меж собою в искусстве иллюминации, горящие пирамиды освещали путь. Неожиданно впереди поезда раздался ужасающий грохот, из вечерней тьмы возник конус гигантской горы, кратер которой с гулом выплескивал бурную лаву. Екатерина любезно объяснила Генриху: -- Я давно хотела посмотреть на извержение Везувия... Это "заговорила" Пулковская гора, которую русские пиротехники за одну ночь превратили в итальянский вулкан, выбрасывающий к небу потоки суматошного огня. |
