|
.. Бросай листки свои, поедем в гости ко мне. Эвон, моя карета стоит. Я тебе покажу, как жить надо. У меня уже два лакея, брат. Что ни скажу-мигом... А чего в долг не просишь? В дороге Рубан пожалел, что нету с ними Потемкина. -- На Гришку не уповай, -- рассудил Петров. -- Я-то близ высоких персон толкусь, так все знаю: это ломоть от двора отрезанный. Его здесь никто не ждет. Сейчас при дворе иных ожидают: графа Алексея Орлова да еще принца прусского Генриха. Рубан спросил: чего Пруссии-то от нас надобно? -- В политике всегда так: двое до потери сознания дерутся, а третий наблюдает. Под конец драки он больше всех о мире кричит и тем выгоду обретает, а те, что дрались, при синяках да шишках остаются... Почему карету мою не похвалишь? -- Хорошая. Дай мне три рубля, Васенька, а? -- Вот видишь, -- уколол его Петров, -- публика-то ничего тебе не дала. Ведь не я к тебе, а ты ко мне в гости едешь... Принц Генрих гостил у своей сестры, шведской королевы ЛовизыУльрики, когда Фридрих велел ему отправиться в Петербург: "Сделай все, чтобы мы не остались в дураках! Я не Вольтер, и эта бабенка не отделается от меня остроумным комплиментом с придачею шубы на соболях..." Король отправил в дар Екатерине напольные часы работы Карла Бауэра, а Екатерина приготовила ковры Шпалерной мануфактуры и обивку для гарнитура в Сан-Суси. Уже сама скудость монарших презентов показывала, что отношения между дворами Петербурга и Потсдама довольно-таки натянуты... Безобразный длинноносый карлик с прической, собранной на затылке в громадный "кошелек", принц Генрих явился хорошей поживой для питерских зубоскалов. За годы общения с русскими Екатерина привыкла много шутить, перемежая дела смехом и забавами. Пикировки с послами научили ее вести беседы на острейших поворотах, а принц рассказывал о приготовлении кофе из овса с пережженным ячменем. Императрица призналась фавориту: -- Принц легок мыслью, как свинцовая бомба. -- Чего этот тугодум желает от нас? -- Немцы хотят из Польши жирный бульон сварить, уже и гостей назвали: Иосифа с его маменькой... Екатерина написала Панину, что ей предложено посредничество к миру, но гостя никак не расшевелить: "Уж я вожу его, вожу, а из принца не ползет, не лезет, не выжимается". Опережая события, Панин распорядился, чтобы Румянцев немедля вступил в личные переговоры с великим визирем. При этом Никита Иванович заявил Генриху, что Россия имеет самые умеренные претензии к Турции: присоединение Кабарды и Азовской области, свободное мореплавание в Черном море, независимость Крымского ханства, протекторат России над Валахией и Молдавией, всеобщая амнистия греческим патриотам. Услышав это, посланец Фридриха сразу же затряс "кошельком" на затылке: -- Столь непомерные требования способны изменить всю карту мира... Вена никогда не согласится! -- Отчего же? -- хмыкнул Панин. |
