|
.. Мелиссино представил куратору своих питомцев. В глубине комнат сидел за шахматным столиком полный и рослый человек в распахнутом кафтане, возле него стояла трость. Двух студентов, достигших совершеннолетия, Троепольского и Семенова, Шувалов угостил бокалами прохладного вина, остальных довольствовал трезвым морсом. Прихлебывая морс, Потемкин посматривал на дяденьку, что сидел поодаль, и думал: отчего знакомо его лицо? Вспомнил: гравюрные портреты этого человека недавно продавались в книжной лавке университета... Это был Ломоносов! Гостям подали ананасы. -- Государыня из своих теплиц потчует, -- объяснил Шувалов, а Ломоносов, опираясь на трость, подошел к студентам. Фонвизина он спросил: чему тот охотно учился? -- Латыни, -- отвечал Денис, кланяясь. Ломоносов красноречиво заговорил о том, что, пока в мировой науке латынь является языком всех ученых, ее следует старательно изучать, и не только латынь, но и другие языки, чтобы собрать весь нектар с цветов чужестранных. Потемкин привлек внимание академика дородною статью. Ломоносов встал рядом с парнем, примериваясь, -- плечом к плечу: -- Каков молодец! Небось в гвардию записан? -- Рейтаром в Конную, -- отвечал Потемкин. -- А латынь любишь? -- Эллинский предпочитаю. -- Тоже хорошо, -- одобрил его Ломоносов. -- Народ греческий уже истомился под гнетом агарянским. Я верю, что Россия и наш великий народ в скором времени разрешат нужды эллинские. Вы робятки еще молоденьки -- вот вам и нести грекам благо свободы! Шувалов сам представил студентов на куртаге в Зимнем дворце. Потемкина поразило почти фарфоровое, круглое лицо императрицы с голубыми глазами, которые она кокетливо сожму ривала. Подзывая к себе молодых людей, Елизавета с каждым говорила недолго. Мелиссино, изогнувшись над ее креслом, что-то втолковывал на ушко императрице, и взгляд Елизаветы Петровны задержался на фигуре Потемкина. -- Ты из каких Потемкиных? -- спросила она. -- Из смоленских, ваше величество. -- Чай, медами там все опиваются? Потемкин был рад, что вопросы несложные. -- Медов у нас море разливанное, -- объяснил без тени смущения. -- Пьют больше липец, а когда и варенуху. Царица со знанием дела расспрашивала его: -- А коли пьяные с меду, так чем похмеляются? -- Того не упомню, чтобы похмелялись. Первым делом пьяному с меду дают воды с колодца -- и он опять трезв. Аки голубь. Императрица опахнулась громадным веером: -- Коврижки ваши едала я... вкусные. Тоже на меду. Говорят, в Смоленске закусок много шляхетских. Больно хорошо под водку гданскую. Да вот беда: доставка ко двору недешево обойдется. -- Веером она указала на Мелиссино. -- Иван Иваныч нашептал про тебя, что хотя в университете лекций теософических не читают, а тебя все к церкви клонит... Правда ли сие? Руки Потемкина в поклоне коснулись паркета: -- В алтарях храмов московских прислуживал не раз, умею кадила раздувать на холоде, не раз свечи перед Евангелием вынашивал, даже деток малых помогал в купели крестить. |
