Скалли попыталась понять, как она здесь очутилась. Это ей не удалось. Она помнила, что входная дверь в дом Дорис Кернс оказа­лась открытой, а свет внутри не горел. По­звав миссис Кернс и не получив ответа, Скал­ли вошла; попыталась включить лампы. Выключатель щелкнул, но лампы не зажг­лись — вероятно, что-то случилось с пробка­ми или проводкой. Продолжая звать, Скал­ли вынула фонарик, затем — пистолет и, напряженная и немного уже напуганная, дви­нулась в глубину дома, подсвечивая себе узким ярким лучом. Видимо, луч и сыграл с нею злую шутку — все, куда он не попадал, по контрасту совершенно тонуло во тьме. В ней можно было, наверное, спрятать роту солдат или стадо слонов... Пока Скалли случайно не ткнулась бы лучом в один из хобо­тов или в одну из винтовок, — она не заме­тила бы засаду нипочем. Впрочем, не было ни роты, ни слонов. Был, скорее всего, кто-то один, может быть, двое. Когда Скалли дошла до кухни и увидела на полу лаково отблес­нувшие черные пятна, она направила свет на них  — пятна стали алыми, и Скалли, уже понимая, что это кровь, много крови, все-таки машинально нагнулась, чтобы удостоверить­ся, протянула руку, желая тронуть край пят­на пальцем... А потом она уже была здесь, связанная, у костра.

Очень болела голова. Просто чудо, что ее не размозжили и череп выдержал. «Крепкий у меня череп», — подумала Скалли.

Она снова открыла глаза, лишь когда тол­па по ту сторону костра затянула какую-то дикую, нечеловеческую песнь на одной ноте, без слов; сначала тихо, потом громче, еще громче.

Пламя ревело, и огненная метла, ходя хо­дуном от порывов ночного ветра, свирепо мела черное, беззвездное небо. С треском лопались поленья, далеко разбрасывая крутящиеся вих­ри искр.

Какой-то человек — Скалли показалось, что это был доктор Рэндолф, но под при­сягой она не решилась бы этого утверж­дать — в сопровождении двух помощни­ков с громадным чаном в руках принялся обносить неподвижно стоящих певцов хоро­шей едой. Каждый из стоящих, не прекращая гудеть общую песнь, подставлял доктору свою миску, и тот, кто показался Скалли похожим на доктора, металлическим черпа­ком наливал в миски какую-то баланду из чана.

Потом в толпе прокатилось некое смяте­ние, песня чуть поломалась. Скалли видела немного нечетко, все плыло — наверное, пос­ле удара но голове; вдобавок события происходили по ту сторону костра, и буйное пламя слепило, так что лишь смутные пятна чьих-то лиц маячили и перемещались, слов­но рыбы в давно не мытом аквариуме, во мра­ке по ту сторону ревущего ада. Но ей пока­залось, что это мистер Чейко, явно не к радости доктора невесть откуда и зачем по­явился перед толпой, крича и размахивая ру­ками.

— Вы сошли с ума! Посмотрите, что вы натворили! Боги отвернутся от нас! В вас говорит уже не вера, а простой животный страх! Я ли не учил вас не бояться? А вы струсили, и теперь все может рухнуть! Раз­ве можно есть своих? Я предупреждал вас, я запретил трогать Дорис Кернс! Почему вы перестали слушать? Раз начав, вы уже не остановитесь — и вскоре не останется никого, вы все сожрете друг друга! Есть надо ее! — немощно кричащий седой человечек на миг вытянул руку в сторону связанной Скалли. — Чужих! Где ее дружок? Вы его упустили! Вам захотелось легкой добычи? Значит, вы не люди!

— Думаю, — с каким-то странным удов­летворением проговорил тот, кого Скалли приняла за доктора, — вам уже не имеет смысла волноваться из-за наших проблем.

Он явно подчеркнул «вам» и «наших», как бы выводя кричавшего за рамки «нас». Старичок осекся, судорожно глотая воздух рас­пахнутым черным ртом.

Толпа раздалась в стороны, пропуская на­встречу кричавшему нового человека.