|
-- Что это? -- горячась и вздрагивая, заговорил Маякин. -- А это у него или с перепою, или -- не дай бог! -- материно... староверческое... И, если это кулугурская закваска в нем, -- много будет мне с ним бою! Он -- грудью пошел против меня... дерзость большую обнаружил... Молод,-- хитрости нет в нем... Говорит: "Все пропью!" Я те пропью! Маякин поднял руку над головой и, сжав кулак, яростно погрозил им. -- Как смеешь? Кто нажил дело, кто его оборудовал? Ты? Отец твой... Сорок лет труда положено, а ты его разрушить хочешь? Мы все должны где дружно стеной, где осторожно, гуськом, один за другим, идти к своему месту... Мы, купцы, торговые люди, веками Россию на своих плечах несли и теперь несем... Петр Великий был царь божеского ума -- он нам цену знал! Как он нас поддерживал? Книжки печатал нарочно для нашего обучения делу... Вон у меня его повелением напечатанная книга Полидора Виргилия Урбинского об изобретателях вещей... в семьсот двадцатом году печатана... да! Это надо понять!.. Он дал нам ход... А теперь -- мы на своих ногах стоим... Ходу нам дайте! Мы фундамент жизни закладывали -- сами в землю вместо кирпичей ложились, -- теперь нам этажи надо строить... позвольте нам свободы действий! Вот куда наш брат должен курс держать... Вот где задача! Фомка этого не понимает... Должен понять и -- продолжать... У него отцовы средства... Я издохну -- мои присоединятся: работай, щенок! А он колобродит. Нет, ты погоди! Я тебя вознесу до надлежащей точки! Старик задыхался от возбуждения и сверкающими глазами смотрел на дочь так яростно, точно на ее месте Фома сидел. Любовь пугало его возбуждение. -- Проложен путь отцами -- и ты должен идти по нем. Пятьдесят лет я работал -- для чего?.. Дети мои! Где у меня дети? Старик уныло опустил голову, голос его оборвался, и так глухо, точно он говорил куда-то внутрь себя, он сказал: -- Один -- пропал... другой -- пьяница!.. Дочь... Кому же я труд свой перед смертью сдам?.. Зять был бы... Я думал -- перебродит Фомка, наточится, -- отдам тебя ему и с тобой все -- на! Фомка негоден... А другого на место его -- не вижу... Какие люди пошли!.. Раньше железный был народ, а теперь -- никакой прочности не имеют... Что это? Отчего? Маякин с тревогой смотрел на дочь, она молчала. -- Скажи, -- спросил он ее, -- чего тебе надо? Как, по-твоему, жить надо? Чего ты хочешь? Ты училась, читала -- что тебе нужно? Вопросы сыпались на голову Любови неожиданно для нее, она смутилась. Она и довольна была тем, что отец спрашивает ее об этом, и боялась отвечать ему, чтоб не уронить себя в его глазах. И вот, вся как-то подобравшись, точно собираясь прыгнуть через стол, она неуверенно и с дрожью в голосе сказала: -- Чтобы все были счастливы... и довольны... все люди -- равны... свобода нужна всем... так же, как воздух. |
