– Пять минут уже закончились.

– Нет, только три.

– Вот же – уже пять!

Ни с того ни с сего Хатакэяма послал ему почти девичью улыбку, беззащитную улыбку человека, с которым никто никогда еще не обходился грубо.

– Ну хорошо, от тебя не избавишься, – сказал он. – Я дам тебе посмотреть.

Засунув левую руку в карман брюк (так он по привычке подражал кузену, студенту колледжа, которого очень уважал за эту позу – блестящая полоска ремешка часов элегантно виднеется между кантом кармана и свитером), Король лениво направился к книжному шкафу. Там, среди учебников, к которым он вне класса не притрагивался, и книг, купленных ему родителями, – потрепанного «Собрания историй для мальчиков», «Книги джунглей» и «Питера Пэна» в карманном издании – должен был стоять том с надписью на корешке полудетским почерком: «Жизнеописания Плутарха». Название этой книге в красной твердой обложке, обернутой в неприглядную коричневую бумагу, даровал сам Демон – оно случайно попалось ему на глаза в библиотеке. Именно эту книгу передавали из рук в руки во время уроков и на переменах. Непосвященные сильно удивились бы, найдя на странице, где должна быть статуя Александра Македонского, причудливые цветные диаграммы странного вида: профильный разрез, продольный разрез, боковой разрез…

– Эй, хватит делать вид, что не можешь ее найти!

Вперив взгляд в спину Короля Демона, пока тот безуспешно рылся в книжном шкафу, К. уже не столько желал увидеть книгу, сколько был озабочен тем, чтобы младший соученик, во-первых, не обдурил его, а во-вторых, не устроил подставу, сделав его объектом насмешек.

– Кто-то ее украл! – закричал Хатакэяма, вставая. До этого он искал на нижних полках; его лицо горело, а глаза влажно блестели. Он бросился к письменному столу и, нервно выдвигая и задвигая ящики, разговаривал сам с собой: – Я же предупреждал, я велел, чтобы каждый, кто берет книгу, записывал свое имя. Нельзя позволять, чтобы люди брали мои вещи без спросу! Так ведь? Это секретная книга, наша общая тайна. Она была очень важна для всех. Я обращался с ней осторожно, никогда не давал ее читать тем, кто мне не нравится…

– Кажется, ты поздновато спохватился, – проговорил К. с напускной важностью, но, поймав разъяренный взгляд Хатакэямы, осекся. Это был взгляд ребенка, изготовившегося убить змею.

– Я уверен, это Ватари. – Сказав так, Омияма дважды убористо написал имя Ватари на грифельной доске, висевшей в комнате, и указал пальцем на ярко освещенный коридор, по которому только что на школьный двор прошел подозреваемый. Из коридора было видно округлое глянцевитое облако, плывущее в небе над большой игровой площадкой. Его тень тяжело стелилась по земле.

– Ватари? Да нет! Что он может понять в такой книге?

– Много чего, вот подожди, и сам увидишь! Ты что, никогда не слышал о развратниках-тихонях? Это так называемые святоши, они как раз больше всего интересуются такими вещами. Приходи к нему в комнату сегодня вечером перед ужином, когда все уйдут на занятия и в общежитии никого не останется, – сам убедишься.