Флисс (поспешно успокаивая Фрейда).  Но ты же его любил, это ясно!

Фрейд (мрачно).  Да. Я и любил его. (С неожиданной рез­костью.)  Еще одна причина, из‑за которой мне остаются непо­нятными эти порывы ненависти. (Не глядя на Флисса.)  От­куда тебе известно, что я не подавляю в глубине моего бессоз­нательного какого‑нибудь детского воспоминания… гнусного воспоминания? Надо будет применить мой собственный метод к самому себе. Если бы я мог выжать себя как лимон… (Не­много сбившись.)  Кто это говорил? «Выжать как лимон». От кого я это слышал… Ах да. От Сесили. (Сухо смеется.)  Кстати! С ней полный успех! Она пыталась покончить с собой.

Флисс.  Ты помешал ей?

Фрейд.  Да.

Флисс.  Спасибо за даты. Мои подсчеты окончательно и нео­провержимо подтверждают, что она страдает неврозом исте­рии.

Фрейд (говорит в несколько насмешливом тоне, впервые с тех пор, как он знает Флисса).  Тем лучше. Представь себе, я же начал в этом сомневаться. (Пауза)  А затем мне позво­нила ее мать. Малышка обезумела от страха. Я думаю, что ее невроз просто‑напросто переходит в неизлечимый психоз. (В растерянности показывает пальцем на свой лоб.)  Но что же такое там сломалось, раз я только и делаю что приношу людям вред?

Вдруг он становится спокойным и решительным. Долго смотрит на Флисса.

Фрейд.  Сейчас ты мне поможешь.

Флисс.  В чем?

Фрейд.  Иди сюда. (Он тащит Флисса за рукав к дивану. Показывая на стоящий рядом стул.)  Сядь‑ка сюда. (Удер­живает его.)  Нет. (Немного подумав, берет стул и ставит его за изголовьем дивана на месте, которое впоследствии стало в сеансах психоанализа классическим положением психоаналитика по отношению к пациенту.)  Сюда!

Фрейд.  Мне лучше не смотреть на тебя: я тебя слишком хорошо знаю. Ты будешь играть роль врача. А я больного.

Флисс (он сопротивляется, недовольный, ему не по себе).  Ты с ума сошел? Я же не психиатр.

Фрейд.  Ну и что? Если я хочу проанализировать свой случай, необходимо, чтобы я кому‑нибудь высказался. (Заставляет Флисса сесть, а сам укладывается на диван.)  Тебе ничего делать не надо, только слушать меня. Я не знаю, куда меня занесет. Но мне нужен свидетель. (Флисс, пожав плечами, садится с недовольным видом. Фрейд, лежа на диване, начинает говорить.)  Сначала – сон. Это была парикмахерская. Вчера я зашел туда побриться: народу было много, и я опоздал на похороны. Мне было стыдно. Хорошо. Это сон о стыде и угрызениях совести. Во сне я вижу эмалированные таблички, на которых написано: «Просьба закрывать глаза». Это означает: «Сыновья должны закрывать глаза своим отцам. А ты пришел слишком поздно, чтобы закрыть глаза своему отцу».

Флисс.  Послушай, Зигмунд.

Фрейд (словно настоящий больной).  Помолчи. Помолчи же. Есть и нечто другое. Сон – это всегда удовлетворение желания. Где здесь желание? Подожди! Подожди же. Закрыть глаза означает также уме­реть. Я хотел умереть. Много лет я во сне призываю смерть: для меня это словно инстинкт смерти, это черта моего харак­тера, на которую я не могу закрывать глаза. (Последние слова он произносит совершенно естественно, не задумываясь над ними. Он вздрагивает и резко садится на диване.)  Что? (Скороговоркой.)  Банкиры уклоняются от налогов, но правительство закрывает на это глаза. Эта женщина считает более удобным закрывать глаза на измены своего мужа. (Пауза. Он поворачивается к Флиссу.)  Понимаешь: выражение пришло само собой, я даже его не искал. И пришло в третьем смысле. Самый глубокий из трех смыслов тот, который объясняет весь сон. Во имя сыновней почтительности я предпочитаю закрывать глаза на половой акт моего отца (Он вста­ет и возбужденно ходит по комнате.)  Акт, которого я не хочу видеть, скрываю от себя, отторгаю из своего сознания.