- Плохо себя чувствуете? - мягко спросил кто-то. Я открыл вежды. Добрый самаритянин лет шестидесяти внимательно смотрел на меня, в руках авоська с бутылками. Пустыми.

  - Нет, ничего. Скажите, у этого дерева цвет....

  - Дерева? А, это порода такая особенная, до войны их сажали, помню. Последний остался клен, остальные порубили.

  Успокоил. И, чтобы удержать прохожего, я поинтересовался:

  - Не подскажите, как на улицу Никольского пройти?

  - Никольскую? Да мы на ней стоим. Какой дом нужен?

  Я сверился с направлением оргкомитета:

  - Десятый.

  - Совсем рядом, вон, двухэтажный, желтенький. Видите?

   - Спасибо.

  Поспешил по делам самаритянин, побрел к домику вещей окраски и я. Ну, что делать, сегодня грустные мысли беспрестанно осаждают меня.

  Гладкий с фасада, домик щерился полудюжиной дверей с тыльной стороны. Похоже, строился на одного хозяина, да уплотнили в бурях истории. Я прикинул, где прикрепят доску: "Здесь останавливался П.И.Денисов"

  Нужная квартира - на втором этаже. Музыкальный звонок пропел что-то из Россини. Хорошо, не Бетховен.

  - Что вам угодно? - на пороге стояла дама бальзаковских лет, приятная во всех отношениях.

  - Меня направили из оргкомитета - я протянул квиток.

  - Заходите, пожалуйста, - она провела меня в квартиру. - Надеюсь, комната вас устроит. Центр города, а тихо, будто в лесу.

  Я огляделся. Быт помещика девятнадцатого века. Пузатенький комод, причудливый шкаф, горка, этажерка.

  - Дед с войны привез, - пояснила дама. - Карельская береза.

  Я притворился знатоком.

  - Как насчет соседей? не шумят?

  - Сейчас я живу одна, - нехотя ответила она.

  - Мне подходит, - я глянул в окно. По газону с лаем бегал дурашливый пудель, пытаясь привлечь внимание шикарной колли.

  - Хотите отдохнуть? - любезно осведомилась хозяйка.

  - Нет, пройдусь по городу. Вещи взять нужно из камеры хранения.

  - Погода прекрасная, - согласилась хозяйка. - Если меня не будет дома, ключ возьмете в шестой квартире, я предупрежу.

  Славный летний вечер - зной ушел, дома вызолочены низким солнцем, и люди неспешно фланируют по главной улице. Я влился в этот ленивый поток и постарался беззаботно прошествовать до перекрестка. Получилось неплохо. Другой квартал. Здорово. Но не стоит злоупотреблять. Скверик, зеленый и чинный, соблазнил меня. Я уселся на скамье, окруженный приторно пахнущими цветами. Сзади зашумело, забурчало. Оказывается, включился фонтан. Забавно. Совсем как в далекой Африке. В обеденный перерыв, когда коллеги-французы тратили франки в ресторане, наслаждаясь европейской кухней и кондиционированным воздухом, мы, русские, экономили. Садились вокруг фонтана и вяло притворялись сытыми. Нищета преследовала везде, и за границей укусы ее были не менее болезненными, чем в России. Платили нам вполовину против французов, но на руки получали едва пятую часть. Остальное переводилось в банк - растите, проценты, большие-пребольшие. Потому и блюли диету, поражая всех в госпитале стройностью фигуры и замкнутостью поведения. А куда с нашими грошиками пойдешь после работы? Бассейны, бары и клубы трудящимся русским не по карману, надо же что-то прикопить на новенький "Форд", предел желаний. Купить, ввезти беспошлинно в Россию и тут же продать. Особо упорные мечтали о московской квартире, но кончали язвой толстой кишки из-за дрянной местной еды. Не каждый способен на подвиг. Я не выдержал режима, вступил в шахматный клуб - он дешевле прочих - и вечерами гонял партийки как с африканскими друзьями, так и со скрытыми агентами спецслужб, пытавшихся расставить капканы в дебрях ферзевого гамбита.