|
В густом аромате цветка я подался влево, со страхом ступая на внезапно онемевшую ногу; отброшенный стул падал спинкой вниз, словно погружаясь в мед, руки отзывались неохотно, с задержкой, туго проходя сквозь упругий воздух; я стелился у края стола, но Федор Николаевич продолжал смотреть прямо перед собой; низкий хлопок заложил уши, брызнуло пламя из ствола пистолета и истаяло, глаза конторщика поплыли в сторону в поисках цели, но я, прежде чем раствориться во тьме беспамятства, успел ударить его в грудь, хрупкую, ломкую, точно тончайший хитиновый панцирь гигантского насекомого.
9 Я сидел на краю ванны, левая рука болталась безвольно, а правая крутила ручку крана, блестящую, хромированную, оставляя на ней следы. Напор слабый, струйка в ниточку. Время истекает. Ладонь - в горсть, собирая то, что можно собрать, но вода уходила сквозь пальцы и падала на белую эмаль, расползаясь по ней багровым пятном, а в ушах нарастал рокот штормового прибоя. Конец второй части Гамбит Смерти ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ Двигатель фигур 1 "Ксюша-Ксюша, прошлогодний снег, Ксюша-Ксюша, славный человек, Ксюша-Ксюша, нет тебя милей, Ксюша-Ксюша, будешь ты моей! Ей-ей! Ей-ей! Ой-ей-ей!!!" - надсаживался исполнитель, пожелавший назваться Владигором. Батюшка беспроволочного вещания Александр Попов, верно, ворочался в гробу. Стоило изобретать, ночами не спать... Я тоже ворочался, но - в койке. Впрочем, велика ли разница? Из койки путь вел только туда, на два метра ниже уровня поверхности земли. Или на сколько нынче зарывают? Откричав, Владигор смилостивился, ушел. Три минуты рекламы, а затем - ужасно познавательная передача о пользе бальзама Ща. "От всех болезней нам полезней бальзам "Ща" с красной книжечкой на шнурочке". Я встал. Что ж еще делать? Либо слушаешь радио лежа, либо сидя, либо стоя. Еще, правда, можно ходить. Шесть шагов к окну, шесть - обратно к двери. Утренняя порция - пять тысяч шагов. Как ученый Морозов в Шлиссельбурге. Где-то на половине пути радио, наконец, смолкло. Ай-ай, что-то я запозднился. Все потому, что терпел концерт по заявкам. Нет, чтобы после утреннего туалета пойти маршрутом - поленился, лег назад. А зачем? За дверью послышалось звяканье. Я взял со стола миску и кружку, сунул их в ящичек двери, что-то вроде шлюза. С той стороны потянули, а через минуту вернули назад. Каша перловая и грушевый компот. Ел я медленно, очень медленно, поскольку иного дела до обеда просто не было. Разве что вымыть посуду. Вымыл. Опять улегся. Наверное, по сегодняшним меркам положение мое можно расценить, как невероятную удачу. Тюрьмы переполнены, в каждой камере на одно наро-место до пяти человек, а тут - одиночка, метров пятнадцать площади. Койка. Унитаз. Умывальник. Даже душ, и раз в неделю дают горячую воду. Мойся, стирайся, наслаждайся гигиеной. Радио, за проволочной сеткой, увы, без ручки, хочешь, не хочешь - слушай. Работает непредсказуемо. Дважды в неделю приносят книги - без выбора, что дадут. Со штампом "библiотека ИМПЕРАТОРА австрiйскаго полка" который был похерен, и рядом - другой штамп: "Учреждение номер шесть" На книгах поновее - только последний. Но сегодня в изголовье лежал томик с надписью ""Трудъ", вестник литературы и науки, девятый том за январь - март 1891 года". |
