—      Стоп! — внезапно произнес Ломбарди. — Вы уверены в том, что экипаж был именно уничтожен, а не погиб от некоего воздействия природных сил?

—      Для вас этот вопрос принципиален? — Кибл повернулась к нему, чуть приподняв голову, как будто так ей было удобнее разглядывать слишком рослого собеседника.

Ломбарди не ответил, только шевельнул бровями, и ледифем кивнула, соглашаясь с правилами игры:

—      Мы не располагаем точными сведениями о причинах гибели данного экипажа. Все, что нам о нем известно, — это... в общем, это разрозненные, часто противоречивые записки Руми, в которых она анализирует информацию, купленную у глокхов. Руми высказывала предположение, что глокхи смогли частично воссоздать биотехнологию, позволявшую Жизнеловам перемещаться в «пене» параллельных миров. Глокхи, по-видимому, искали другой способ использования этих энергий... Они пытались создать нечто вроде щита, способного отражать любую агрессию из пространства Боссо.

—      Следовательно, госпожой Руми был приобретен так называемый «меморандум Этткара», — произнесла вдруг Лола Вагнер. — Это многое объясняет. О том, что текст является наполовину вымыслом, интеллектуальной мистификацией в «театральном» стиле самого Этткара, стало известно только через полтора столетия после ее смерти. Разве вы не знали об этом?

На этот раз госпожа Кибл удивилась по-настоящему. Она уставилась на Лолу Вагнер широко раскрытыми глазами, даже подалась вперед, не желая верить услышанному, — но помня, что на ее вопросы отвечать здесь не будут, все же сдержалась.

—      Критики Этткара обвиняют его только в том, что он ни разу не указал, где именно ему довелось увидеть древние лаборатории глокхов, — уже спокойно ответила ледифем. — И это, по сути, — единственный их аргумент. Аргумент, не имеющий никакой доказательной силы потому что во всем остальном Этткар безусловно прав. Глокхи находили корабли Жизнеловов в разных местах Галактики, и об этом известно было многим, не только Этткару. Недаром же он упоминал одну важную деталь — Жизнеловы высаживались в зонах, находящихся на небольшом расстоянии от звезд, излучающих в двухпространственном диапазоне. Часть спектра идет в привычном нам пространстве, другая — в «равновесном» мире, давая жизнь совершенно непонятным нам силам и сущностям. Такая звезда живет неподалеку от вас, а Кассандана — ближайший к ней мир, пригодный для существования белковых тел. Таких мест в Галактике немного... Жить здесь очень опасно, колонизация этого мира была ошибкой, хотя, конечно, тогда об этом никто из хомо не мог знать, а наши ученые предупредить ваших предков не успели.

—      Детальнее, пожалуйста, — попросил Ломбарди. — В чем именно вы видите опасность для жителей Кассанданы? В излучении Тариссы? Но люди живут здесь не одно столетие, и пока генетической угрозы не видно.

—      Ах, вы называете ее Тариссой? Очень хорошо. Я попытаюсь рассказать вам то, что знаю, хотя на самом деле знания мои очень слабы, чтобы не сказать — ничтожны... Руми вылетела к Тариссе в момент пика ее лучевой активности. По-видимому, она не могла учесть все факторы риска, не понимала, к каким последствиям приведет пролет в непосредственной близости от этой звезды — и где-то там, в организме ученой, начались изменения, так что требовался только толчок, чтобы Руми провалилась в «равновесную тьму», став Призрачной.