— Да, — признал я, — но если ее смерть естественной не являлась, я не знаю, что послужило ее причиной. А вы?

— Я тоже, потому и прошу вас заняться этим. За приличный гонорар, разумеется. Тысяча долларов и еще тысяча при наличии удовлетворяющего меня результата.

— Но в чем ваш интерес?

— Это важно?

— К сожалению, да. Мы не можем работать вслепую, не зная клиента и не понимая, почему его интересует то или иное дело. Нам необходимо знать, кто вы и куда мы должны будем представить отчет.

— Я уже назвался и объяснил, кто я. В адресе, как и в вашем отчете, необходимости нет. Если найдете убийцу, просто сообщите в полицию. Они арестуют его, и я узнаю об этом из общедоступных средств информации.

— Я все же не понимаю, зачем вам это?

— Затем, что мы, марсиане, не имеем никакого отношения к смерти мисс Доуэр. Мы никого не убиваем, и если у землян существует хоть малейшее подозрение на наш счет, то мы хотим развеять его. Отсюда предложение, которое мы вам делаем.

— Вы тоже сомневаетесь в ее естественной смерти?

— По тем же причинам, что и вы. Никакой помощи, помимо финансовой, я вам оказать не смогу. Итак, вы согласны?

— Только если сообщите, кто вы.

— Значит, согласны, потому что я это уже сказал. Гонорар найдете под промокательной бумагой на письменном столе в кабинете. Благодарю вас.

Щелчок, опять щелчок — марсианин и дядя повесили трубки. Я сделал то же самое, продолжая таращиться на телефон, и приподнял уголок бювара. Никаких денег там, конечно, не оказалось. Я посмотрел на дядю, он на меня.

— Что скажешь, парень? Еще один чокнутый?

— Не знаю… В газетах про Салли ничего не было. Мало кто знает, что я находился с ней в момент ее смерти и что у меня возникли сомнения. Семья, Фрэнк Бассет, пара докторов — вот и все. Я подумал бы, что это Фрэнк нас разыгрывает, но голос вроде не его.

— Не его, — подтвердил дядя. — Он мог попросить кого-то, но это не в его стиле. Бассет вообще не любит шутить, да и с какой целью он стал бы это делать? Скорее уж…

— Кто?

— Бен Старлок. Он направил к нам Салли Доуэр — понятно, что ему хочется продолжения.

— Похоже, ты прав, дядя Эм. Говорил со мной не Бен, но у него на то оперативники есть. Фрэнка он знает не хуже нас — тот мог все ему рассказать. Вот только стиль опять-таки не его. Чувство юмора у него имеется — может, оно и побудило Бена послать Салли к нам, — но в этом звонке я ничего смешного не нахожу. Чего он хотел этим добиться? Не рассчитывал же он, что мы примем его всерьез.

— Особенно когда обещанной тысячи не нашлось. Под бювар ты уже заглядывал — посмотри под промокашкой, как он сказал.

Терять мне было нечего. Я обнаружил тысячедолларовую бумажку с прекраснейшим портретом Гровера Кливленда.

— Будь я проклят!

Дядя взял у меня ассигнацию и пощупал ее:

— Если она не настоящая, то кто-то чертовски хорошо поработал, Эд.

Оба мы думали о том же, не произнося этого вслух. Настоящая это купюра или поддельная, подсунул нам ее не Бен Старлок. С тысячей долларов шутить нельзя, и наш абонент не шутил. Кем бы он себя ни назвал, он действительно хочет, чтобы мы расследовали смерть Салли. За тысячу долларов.

— Ты беседовал и со Стэнтоном, и с Вернеке, — сказал дядя, присев на угол стола. — Не мог это быть кто-либо из них?

— По телефону я с ними не говорил, — ответил я, — а в трубке голос звучит по-другому.