— Спасибо вам. И не только за кофе.

— Ты не первый, кого я вытаскиваю из озера Мичиган. Если точно, то пятый.

— Вы, наверное, чемпионка по плаванию?

— Была, призы получала. Да и теперь могу проплыть пять миль до завтрака. Ты пей кофе, это так и надо, чтоб в глотке пекло. Потом поесть тебе принесу.

Я мелкими глотками цедил обжигающую жидкость.

— Я серьезно, миссис Ауслендер. Не знаю, как отблагодарить вас.

— Не дури, парень. Мне нужно форму поддерживать. Жаль только, что… — Она прикусила губу. — Ты, наверное, не хочешь пока говорить об этом.

— Хочу, миссис Ауслендер. Вы можете счесть это странным, но я попрошу вас рассказать, что видели, с начала и до конца. Я не все ясно помню.

— Хорошо, Эд. — Она села в качалку рядом со мной. — Для начала скажу, что упрекнуть тебя не в чем — ты сам чуть не утонул. Сколько ты можешь проплыть?

— Примерно сто ярдов.

— Я тебя догнала ярдах в двухстах от берега, и ты еще пытался плыть, хотя уже под воду ушел. Мне пришлось тебя вырубить, чтобы ты не сопротивлялся. Как челюсть, болит?

Я потрогал ее — да, действительно. У меня болело в стольких местах, что на челюсть я раньше не обращал внимания.

— Ничего страшного. Пожалуйста, миссис Ауслендер, расскажите все по порядку.

— Ладно. Кстати, можешь называть меня Бекки. Твое имя я узнала из удостоверения, так мы и с дядей твоим связались. Сидели мы, значит, на веранде, уже спать собирались лечь — было около половины одиннадцатого. Втроем — муж, брат его, который у нас гостит, и я. А в доме еще Билл, наш сын, ему восемнадцать лет. Слышим, машина из-за дюн едет. Ничего особенного, сюда многие заворачивают. Тут красивый вид на озеро, и помиловаться можно, и выкупаться, вот как вы. Мы привыкли. И что вы голышом пошли, тоже нормально. Ребята вы красивые, а купальники нужны только на общественном пляже. Ну, зашли вы по плечи, а затем ты обернулся и вроде как нас увидел, потому что потом стал нас звать.

— Да, увидел, — подтвердил я.

— Вы поплыли, девушка впереди. Ночью голоса над водой далеко разносятся, и мы услышали, как она кричит тебе: давай, мол, до плота доберемся. Мы, конечно, знали, что никакого плота там нет, но подумали, что она так шутит. Видно было, что плавает девушка лучше, чем ты. Вскоре ты стал кричать ей «вернись». Она опять что-то насчет плота, мы толком не расслышали. Тут ты снова: «Вернись!», а затем повернулся и начал звать на помощь.

Я кивнул — это совпадало с тем, что я помнил.

— Джордж и Харви побежали за каноэ, а я к воде. На бегу сорвала с себя одежду и поплыла. Ты еще кое-как держался, но уже тонул. Я оглушила тебя и потащила к берегу, а наши на лодке поплыли за девушкой, которая уже ушла вглубь. Искали они ее минут десять, и когда довезли, ясно стало, что уже поздно. Но они все-таки откачивали ее, пока не приехала береговая охрана с аппаратом искусственного дыхания.

— Я слышал, как они едут, а потом уже ничего не помню. Я сам сюда дошел или… нет, упал, кажется.

— Точно, упал. Береговые ребята занялись девушкой, а Джордж с Харви принесли тебя в дом. Уложили мы тебя в постель, вызвали доктора. Посмотрели карманы, нашли удостоверение, позвонили твоему дяде в Чикаго.

— Сколько сейчас времени?

— Около восьми. Дядя твой приехал часа в четыре вместе со Стэнтонами.

— Со Стэнтонами? Так они здесь?

— Нет, уехали. Дяде мы позвонили до того, как нашли в машине сумочку с удостоверением Дороти, но он сказал, что знает, кто она, и сам ее опекунам сообщит. Вот они и приехали с ним — вернее, он с ними, на их автомобиле.