1857 год был годом превращения «Морского сборника» из ведомственного журнала в официоз либеральной бюрократии¹⁹⁵. Можно говорить о наличии подобной тенденции в обручевский период и в «Военном сборнике» в 1858 году. К счастью для армии, она была пресечена в зародыше. Император был доволен. На годовом отчете Менькова за 1859 год Александр II написал: «Искренне благодарю главного редактора за направление журнала, совершенно согласное моим желаниям»¹⁹⁶.

В любом случае, появление «Военного сборника» было весьма полезным для армии. Даже такой завзятый противник Обручева, каким был М. И. Венюков, признавал это: «Образование офицеров много выиграло от основания хорошего журнала „Военного сборника“»¹⁹⁷. Племянник Николая Николаевича, А. А. Обручев, пытавшийся издавать «Военный сборник» с 1963 года в Париже и знавший его при жизни, писал: «Н. Н. Обручев привлек к работе Чернышевского. Это обстоятельство сильно повредило Н. Н. после того, как Чернышевский обнаружил свое революционное направление, хотя на страницах „Военного сборника“ влияние Чернышевского не отразилось. Н. Н. хотел воспользоваться его литературным и редакторским опытом, но можно с полной уверенностью сказать, что связь Н. Н. с Чернышевским была исключительно на почве литературной и политической. Идеи Чернышевского Н. Н. никак не разделял»¹⁹⁸.

В чем же причина столь жесткой позиции военного министра по отношению к журналу и Н. Н. Обручеву? Николай Онуфриевич Сухозанет был «человек добрый, но весьма мало образованный, почти полуграмотный», – считал Д. А. Милютин¹⁹⁹. Сухозанет находился под сильным влиянием своего брата И. О. Сухозанета и директора Канцелярии Военного министерства – ген.-м. А. Ф. Лихачева, которые были противниками всех нововведений. Журнал еще не выходил, а в министерстве уже отрицательно к нему относились: «с первого же шага редакция встретила большие затруднения со стороны цензуры, так что первый номер был выпущен только к маю месяцу»²⁰⁰. Д. А. Милютин так оценивал дальнейшее развитие событий: «Редакция, задавшись, по-видимому, благою целью – ратовать против укоренившихся в войсках и военных управлениях стародавних злоупотреблений и беззаконий, к сожалению увлеклась слишком неосторожно (выделено мной. – О. А.) на этом скользком пути и впала в резкий обличительный тон. Само собой разумеется, что такое направление „Военного сборника“ должно было вызывать настоящий гвалт в среде начальствующих лиц и старых служак, которые с ужасом вопили о подрыве дисциплины, даже о революционной пропаганде в войсках»²⁰¹.

В этой обстановке доклад Штюрмера, который Карцов в письме Милютину назвал доносом, был направлен уже не столько против журнала, сколько против тех, кто его поддерживал – ген. – ад. графа Э. Т. Баранова и ген. А. П. Карцова²⁰², то есть против сторонников реформ в Гвардейском генеральном штабе. «Таким образом, – отмечает Милютин, – Карцов не допускал, что преследование „Военного сборника“ могло быть вызвано действительно направлением издания, мало соответствующим официальному, издаваемому на казенный счет, военному (выделено Д. А. Милютиным. – О. А.) журналу, тогда как он сам, говоря о последовавшем в то же время прекращении аксаковского издания „Парус“ (за статью Погодина) заметил: „и поделом“»²⁰³.