Людными улицы стали, то был городок населенный.

 Много в нем фабрик имелось, ремесла в нем процветали.

 Так у ворот сидела чета, благодушно толкуя,

 Острым словечком порой забавляясь насчет проходящих.

 Тут обратилась к супругу хозяйка достойная, молвив:

 «Видишь, пастор идет, а с ним и почтенный аптекарь,

 Добрый сосед наш. От них до подробности все разузнаем,

 Что им увидеть пришлось и что видеть не радует сердца».

 Дружески оба они подошли и чете поклонились,

 На деревянную лавку под вывеской самой присели

 Пыль с башмаков отряхнуть, обмахнуться платками от зноя.

 После приветствий взаимных аптекарь, молчанье нарушив,

 С видом достаточно хмурым взглянул на прохожих и начал:

 «Люди всегда таковы. Меж ними различья не вижу —

 Рады пойти поглазеть, если с ближним беда приключится.

 Каждого тянет взглянуть на свирепое пламя пожара

 Или потешиться страхом преступника, ждущего казни,

 Так вот любой и нынче бежит поглядеть на несчастье

 Беженцев бедных, а сам-то и в мыслях того не имеет,

 Что испытаньям таким подвергнется тоже, быть может.

 Грех столь беспечным быть, но это сродни человеку».

 Но возразил благородный и мудрый священнослужитель,

 Юноша, близкий к поре возмужанья, города гордость,—

 Жизнь он познал глубоко, разглядел ее скрытые нужды

 И, просветленный высоким значеньем Святого писанья

 (Этим ключом к помышленьям и судьбам существ человечьих),

 Также изрядно знал и лучшие книги мирские,—

 Он-то и молвил: «Не слишком суров я к стремленьям невинным,

 Коими добрая матерь-природа людей наделила:

 Разуму и пониманью порой нелегко подступиться

 К сути вещей, до которой доходим наитьем счастливым;

 Если бы не любопытство с его притягательной силой,

 Разве б открыл человек чудесное соотношенье

 Разных частей мирозданья? Сначала он к новому рвется,

 После — полезного ищет с прилежностью неутомимой

 И, наконец, приходит к добру, свой дух возвышая.

 В юности спутник веселый — беспечность — пред ним заслоняет

 Близящуюся опасность, врачует любые недуги,

 Ранам несет исцеленье, лишь горе от сердца отляжет.

 Ясно, того предпочтешь, кто сумел в дальнейшие годы

 Этой веселости духа разумное дать постоянство

 И к своему неослабно стремиться в счастье и в бедах,

 Горечь утрат возмещая вовек нескудеющим благом».

 Пастора мягко прервала, томясь нетерпеньем, хозяйка:

 «Что там видали — скажите? Об этом узнать я хотела!»

 «Трудно мне будет, — ответил с внушительной миной аптекарь,—

 После того, что я видел, вернуться к веселости прежней,

 Разве кто сможет поведать о разнообразных мытарствах?

 Мы еще в дол не спустились, как стала видна в отдаленье

 Пыль над проселком. Чредой от холма до холма бесконечно

 Фуры тянулись. В пыли ничего различить не могли мы.

 Только достигнув дороги, впродо́ль прорезавшей долину,—

 В гуще возов и людей мятущихся мы очутились.

 Много еще перед нами прошло горемык бесприютных,

 Здесь-то мы и узнали, как тяжко и горько изгнанье

 И до чего хорошо сознавать, что жизнь уцелела.

 Больно было, друзья, смотреть на скарб всевозможный.