Со своего места Людомила не могла видеть ворот конюшни, но очень хорошо видела рукоятку серпа. Дотянуться до нее оказалось не так легко. Но в конце концов ей это удалось. Разрезать ремни было совсем просто. Людомила села и посмотрела на притворенные ворота конюшни. Что происходит снаружи - не понять. Не важно. Людомила встала. Колени дрожали, руки устали так, что отказывались повиноваться. Но отдыхать некогда. Людомила подошла к стойлу. Рыжик, верховой мерин Людомилы, потянулся губами к ее рукам - и фыркнул, не обнаружив лакомства.

    Седло осталось дома, но уздечка висела здесь же, на стенке. Людомила потянулась к ней... И услышала, как со скрипом отворяется дверка в воротах конюшни.

    Серп! Он остался рядом с опрокинутой скамейкой. Людомила метнулась к нему, но споткнулась и повалилась на землю. Солома смягчила падение. Людомила даже сумела дотянуться до серпа, однако грубый башмак опустился на серп мгновением раньше.

    - Глупая зайчиха выпуталась из силка, - насмешливо сказал здоровенный бородатый еретик в кожаной маске. - Скажи мне, зайчиха, успел ли праведный Аззанаил погонять беса?

    Глава одиннадцатая

    Штурм усадьбы

    Русы двигались напрямик, через пшеничное поле. Сначала - по стерне, потом - безжалостно топча тяжелые колосья.

    Гридень по прозвищу Дужка, белобрысый полянин из-под Чернигова, сорвал колосок, вздохнул:

    - Эх, перестояло жито!

    Родители Дужки - смерды из-под Киева. В ратники Дужка пошел, потому что на него, младшего сына, земли не хватило. Повезло парню: способен оказался к воинскому делу, вышел из ополченцев в гридни. Таких в дружине Духарева было только двое. Остальные - потомственные воины или охотники.

    - Давай твой меч на серп сменяем! - тут же предложили Дужке.

    Черниговец отбрехиваться не стал. Смутился. Можно подумать, и впрямь не прочь к родительской профессии вернуться.

    Двое гридней скакали справа и слева от воеводы, держа наготове щиты. Телохранители. Остальные, включая и самого воеводу, как только увидели, что в усадьбе затворяют ворота, взялись за луки. Но не стреляли. Далековато. Только хузарин Йонах азартно выкрикнул:

    - Бить, батька?

    - Погоди!

    Существовала вероятность, что в усадьбе заперлись ее хозяева. Затвориться при виде чужеземных воинов - это нормально.

    Грива прищурился, пытаясь разглядеть, что происходит за частоколом... Броде шлемы поблескивают. И еще на маковке часовни кто-то возится...

    - Йонах, человек на башне, что он делает?

    - Это который с топором? - Зрение у Йонаха было не хуже, чем у его отца. - Знак твоей веры срубает.

    «Ну вот, ситуация и прояснилась», - подумал Духарев. Рубить символ христианской веры мог только враг.

    - Сбить его, батька?

    - А достанешь?

    Вместо ответа Йонах осадил коня и метнул стрелу. И еще одну. Но вопреки ожиданиями Духарева, святотатец не упал, так и сидел на крыше.

    - Неужто промахнулся, Йонаше? - насмешливо поинтересовался кто-то из гридней, когда хузарин вновь поравнялся со своими.

    - Пыль с глаз сотри! - фыркнул Йонах. - Я ему первой стрелой руку к кресту прибил, а уж второй - в шейку... - И вдруг ойкнул совсем по мальчишески: - Прости, воевода! Не подумал про Бога твоего!

    - Не важно, - Духарев, привстав на стременах, считал копья над частоколом. - Это не Бог, просто дерево...

    Однако многовато защитников.