Боже мой, он же, наверное, спланировал все это много лет назад, еще в Мексике, когда гнил в тюряге. Впрочем, Скотчи предпочитал полагаться на авось, планировать не любил. Мне нравится в нем эта черта. Мне многое в нем нравится.

Скотчи.

Один из парней зажег лампу‑молнию. Яркий свет залил всю пещеру. Я вжался в камни и отполз как можно дальше назад.

Скотчи взмахнул своим «печенегом» и встал. Его подручные напряглись. Обоим нет и двадцати пяти, молокососы. Как раз такими парнями любил окружать себя Скотчи: на них легко влиять, легко произвести впечатление.

– Марти, на выход, встретишь ее на дорожке. В последний раз проверишь, нет ли за ней хвоста. Обыщи ее как следует! А потом приведешь ко мне. Мы должны быстро покончить с этим делом, но мне нужно с ней переговорить, мать вашу! – Скотчи произнес это так быстро, как позволяло его уродство. Я заметил, что речь давалась ему чудовищным усилием. Боль, видно, он испытывал постоянно, речь просто усиливала ее. И так двенадцать лет…

– Слушаюсь, босс, – ответил Марти и вышел наружу.

– Кэссиди, ты остаешься в пещере и, как я говорил, при любом неожиданном движении стреляешь в нее. И не подстрели меня случайно, ты об этом горько пожалеешь, твою мать! Меня сложно убить, а вот психануть я могу запросто, – пригрозил Скотчи.

– Понял, босс.

Кэссиди направился в глубь пещеры – прямо ко мне. Приглядись он хорошенько, увидел бы меня, вжавшегося в пол пещеры. Но Скотчи не давал им приказа обыскать пещеру. Я бы заставил. Заставил обыскивать целый день. Но Скотчи неисправим. Гений в одних вещах и полудурок в других.

Ждать пришлось недолго.

Появились Марти и Бриджит. Он снял с нее плащ. Бриджит была в белой водолазке и джинсах. Рыжие волосы потускнели, намокли и прилипли к лицу и шее.

– Шивон! – вскрикнула она, увидев связанную дочь.

Шивон не ответила. Она едва дышала: они накачали ее чем‑то. Бриджит уронила портфель и сделала шаг к дочери.

– Не двигайся, Бриджит, так и так твою мать! – прорычал Скотчи, нацелив на нее ручной русский пулемет.

– Что вы сделали с ребенком? – потребовала объяснений Бриджит.

– Дали немного валиума. С ней все в порядке. Пока что, – многозначительно ответил Скотчи.

– Вы получили свои деньги. Теперь дайте нам уйти.

Скотчи рассмеялся. Глаза Бриджит сузились. Она была в ярости, но руки ее дрожали, и она заложила их за спину.

– Ты меня не узнаешь? – спросил ее Скотчи.

Бриджит отрицательно помотала головой.

– Присядь, Бриджит. Нам нужно поговорить.

– Я хочу посмотреть, что с моей дочерью! – потребовала Бриджит.

Скотчи выстрелил из «печенега» в землю – дал короткую очередь, но вид рикошетящих пуль и грохот произвели впечатление. В замкнутом пространстве пещеры любой из нас мог схлопотать пулю. Чудо, что никого не задело. Чертов маньяк!

– Сядь же, сука гребаная, твою мать! – гаркнул Скотчи.

Кэссиди и Марти перепугались не меньше меня.

Бриджит присела на камень, стараясь расположиться как можно ближе к Шивон.

– Пока говорить буду я. Твое дело – слушать, – начал Скотчи. – Мне тяжело дается каждое слово. За два года мне сделали четыре операции на горле. Теперь я хоть что‑то понятное могу произнести… Десять лет я гнил в тюрьме. Едва пищал, как недоносок. Знаешь, как они меня звали? El Americano Quieto.  Это шутка, понимаешь? Знаменитая книга. Наверное, видела по ней кино?

– Не понимаю, какое отношение ваши проблемы имеют ко мне или моей дочери. Я привезла деньги, пересчитайте их и разрешите нам уйти. Теперь вы можете позволить себе любые операции, которые вам нужны, – произнесла Бриджит.