– Кстати, тебя как звать, если не секрет? – спросил я.

– Падрег Луг. Самое смешное, что никто, прикинь, не зовет меня Падди, или Пад, или еще как. Только Падрег.

– А ты хотел, чтобы тебя Падди звали?

– Ни в коем разе. Падрег мне нравится.

– А фамилия как пишется? – поинтересовался я, смутно подозревая, а не фальшивка ли все это?

– Эл, у, гэ. Древний ирландский бог Солнца.

– Я знаю.

– А тебя как звать? – задал он встречный вопрос.

– Майклом, – медленно протянул я. Любопытство его мне не нравилось.

– Приятно познакомиться, Майкл, – сказал Падрег и протянул руку за голову для пожатия.

Я пожал ее. Она была холодной, вялой и дрожащей.

Господи! Неужели Падрег член какой‑нибудь доморощенной шайки? Слишком уж много совпадений. Наверно, таможенник – тоже из них, он дал им наводку и сообщил, что сможет меня задержать ровно настолько, чтобы они успели сюда добраться. И Падди как раз подельникам названивал по телефону. Отослал меня за евро, а сам проверял мои данные.

А возможно, это обычный водитель, слегка заторможенный, и везет он меня по какому‑то причудливому и странному маршруту, просто чтобы наскрести еще немного денег.

Я разжал руку:

– Взаимно, Падрег. Слушай, мне интересно: мы вроде как пересекли Лиффи?

– Именно, – выдохнул Падрег.

– А разве вокзал Коннолли не на другой стороне?

– Так ты хорошо знаешь город?

– Я бы не сказал, – признался я.

– Видишь ли, мне проще и быстрее пересечь реку и проехать по южной части, а потом вернуться на север, а не петлять между всем, что понастроили вокруг Аббатства, вокзала и таможни.

– А, ну‑ну. Ты не подумай чего… Просто стало интересно, – отозвался я извиняющимся тоном.

– Все путем! Знаешь, я за границей езжу на такси и постоянно думаю: уж не мухлюет ли со мной таксист?! – рассмеялся Падрег и обернулся, чтобы подбодрить меня. Выглядел он неважно, и это меня беспокоило.

Нет, Падрег не убийца, не головорез и не грабитель. Просто таксист, везущий меня к вокзалу по самому удобному маршруту.

Да… вот что происходит с тобой, когда проведешь в бегах лет двенадцать. Становишься доктором наук по паранойе. Выжить это помогает, но в общении с людьми мешает страшно.

Я вздрогнул.

Именно.

Вот в чем было все дело.

Вот почему я оказался в Дублине. Не из‑за Бриджит. Из‑за себя самого. После 1992‑го у меня не было связей, длившихся дольше чем полгода. И не потому, что я вынужден был лгать всем своим женщинам. Вероятно, просто подспудное недоверие, возникавшее между нами, было как бомба замедленного действия. Они все жаловались, что мне есть что скрывать. Что бы они ни делали – все рождало у меня подозрения. Это как украшать шоколадный торт горчицей. Бесконечная, всеобъемлющая ложь. На лжи ничего не построишь. Но как можно было раскрыть правду? Да, я розыске за то, что убил главаря банды, и ФБР пришлось изрядно попотеть, чтобы отмазать меня от тюрьмы. Да, в Мэне и Массачусетсе я убил еще шестерых, в том числе – двух женщин. Как можно сказать об этом хоть кому‑то? Особенно той, которую любишь? Ее жизнь окажется из‑за тебя в опасности. Потому я опасался говорить о своих чувствах, был вынужден постоянно носить маску. И так всегда, постоянно. Входит в привычку. Жизнь в потемках, все время настороже, во всем сомневаешься.

Как если бы ты был масоном, но без связей в обществе и без парадного облачения.