Мне надо быть начеку.

– Да, пока не время вспоминать. Думаю, мы каждый по‑своему делали то, что считали правильным. Давай на этом и покончим, – сказал я, хотя был уверен, что Темный сам был виноват в своей смерти.

Бриджит кивнула. Итак, первое лежащее между нами препятствие мы преодолели. Наступила неловкая тишина. Бриджит выглядела слишком усталой, чтобы продолжать. Что здесь было от актерства, что настоящее?

– Ты проделала длинный путь, – произнес я, думая о покойниках, перечисленных Дэном, о застывших лицах, что я разглядывал в газетах. Я мог оказаться на месте любого из них. Как там сказал Моран? «Ты даже не представляешь, как было сложно»? Для Бриджит – безусловно. У нее руки по локоть в крови.

Я подождал ответа, но она мельком взглянула на меня и молча отвернулась.

Попробуем поговорить о другом.

– А я ведь и не знал, что у тебя есть ребенок.

– В ФБР разве не сообщили тебе об этом?

– Нет.

Бриджит искренне удивилась:

– Все об этом знали, даже федералы. Я не делала из этого тайны.

– Никто не сказал, да и в прессе упоминаний никаких не было, хотя я стараюсь, насколько возможно, избегать чтения газет.

– Ну… вот это из‑за меня. Я настояла на том, чтобы о девочке нигде не упоминали: не хотела, чтобы ее имя мелькало в новостях. Мои адвокаты хотели использовать Шивон как средство подорвать доверие к тебе. «Неужели мы поверим этому человеку, человеку, убившему отца девочки» и тому подобное, но я хотела, чтобы ребенка оставили в покое.

Бриджит и не заметила, что своими словами сильно меня разозлила. Я‑то рассчитывал, что прошлое не всплывет в нашем разговоре, потому что, черт побери, я тоже мог бы кое‑чего порассказать…

– Почему? – пытаясь успокоиться, спросил я.

– Майкл, я хотела, чтобы у Шивон была нормальная жизнь – насколько это возможно. Я не хочу, чтобы ее имя связывалось с судебным процессом об убийстве. Я вообще не желаю видеть ее фото в газетах до тех пор, пока она не получит Нобелевскую премию.

Я не рассмеялся на ее шутку, но меня тронуло, что Бриджит хотя бы пытается шутить.

– Понимаю.

– Так ты действительно ничего не знал? – переспросила она недоверчиво.

– Нет. Думаю, они не хотели, чтобы я почувствовал себя виноватым, боялись, что отзову свое признание.

– Неужели ты не заметил в суде, что я поправилась после родов? – произнесла она с некоторым сомнением.

– Не заметил. Ты ведь почти всегда сидела в последнем ряду.

Она утвердительно кивнула:

– Ну, может, не так уж и сильно я поправилась. Да и ребенком я не занималась. Первые года два Шивон жила у моей сестры Энн, в Сиэтле, пока происходила вся эта возня. Может быть, за эти годы я что‑то упустила… что‑то очень важное… а теперь приходится платить по счетам… – Голос Бриджит оборвался.

«Я не уверен, что в тот декабрьский вечер я сделал бы то, что сделал, если бы знал, что ты беременна», – чуть не вырвалось у меня.

– Ну, что еще добавить, Майкл… Она для меня – божий подарок. В ней вся моя жизнь. Если ей понадобится помощь, я сделаю все, что угодно, – продолжила Бриджит.

– И именно поэтому я здесь и живой, – встрял я.

– Да, именно поэтому, – нахмурив брови, согласилась она.

Я почувствовал в ее голосе нетерпение: Бриджит хотелось покончить с разговором о прошлом и вернуться к насущным проблемам – поговорить о пропавшей дочери. Мое присутствие явно начинало ее раздражать. Вот что бывает, когда тебя окружают одни подпевалы и тебе стоит лишь двинуть бровью, чтобы получить желаемое.