-  Успокойся, я тебе новую ефимку дам, - пообещал я.

    -  Пять.

    -  Две, и это последнее слово, - начал торговаться я, памятуя поразительную алчность старика.

    -  Тогда счастливо оставаться, - обиженно произнес Леший и неизвестно как (кругом было болото) громко затопал ногами, имитируя уход.

    -  Будь здоров и скатертью дорога, - в тон ему ответил я.

    -  Дедушка, миленький, не уходи! - вдруг плаксиво вмешалась в разговор Ульяна. - Дядя Алеша хороший, добрый, он даст тебе ефимок!

    -  Жулик он, твой дядя! - сердито оборвал ее Леший. - Четыре ефимки, иначе точно уйду!

    Леший опять затопал на месте ногами.

    -  Грабь, живоглот! Три, и ни полушки больше!

    Мне стало необыкновенно легко и весело. Присутствие старого скопидома гарантировало решение многих нерешаемых проблем, и торговался я с большим удовольствием, глупо улыбаясь в темноте.

    -  Видала внучка, каков вор! Ему двух денег к трем ефимкам добавить жалко! - апеллировал теперь к Ульянке Леший.

    -  Одну добавлю, и это мое последнее слово!

    -  Ладно, тать, грабь бедного старика! - наконец сошелся он в цене. - А теперь все идите за мной.

    -  Эй, дед, что значит пошли, мы же ничего не видим! - запротестовал я.

    -  По гнилушкам идите, они дорогу укажут, - распорядился старик и, по своей привычке, внезапно исчез.

    Мы вновь одни остались в пустом, сыром лесу. Наталья Георгиевна, как поднялась, так и стояла, прижавшись ко мне. А я, видимо, по рассеянности, так и не убрал руку с ее груди. Однако действительно нужно было отсюда уходить.

    -  Ульянка, помоги Борису, - распорядился я. Потом одной рукой прижал к себе дочку, другой взял под руку маму и сделал первый шаг с нашего сухого «плато». Светящиеся призрачным светом гнилушки образовали что-то вроде тропинки. Идти было по-прежнему нелегко, но ноги скоро перестали тонуть в хлюпающей жиже, и продвигались мы довольно быстро.

    Впрочем, идти далеко и не пришлось. Вскоре впереди мелькнул свет и мы вышли ко вполне приличному дому, стоявшему прямо между деревьев. Начинался ранний весенний рассвет, и дом уже можно было разглядеть вполне отчетливо. Был он высокий, рубленный и значительно больше обычной крестьянской избы. Стоял, как это делается на севере, на высокой подклети, и потому казался больше, чем был на самом деле.

    Светящаяся дорожка довела нас прямо до высокого крыльца.

    Женщины были испуганы и заинтригованы. Мои не очень связные объяснения, откуда я знаю «лесного старичка», не удовлетворили. Хорошо хоть вера в чудо, да еще в это дремучее время, была у них сильнее страха.

    -  А он нам ничего не сделает? - всю дорогу приставала ко мне Ульяна. - Он хороший?

    Даже молчаливый Бориска подал голос:

    -  Батюшка, а дедушка не черт?

    -  Никакой он не черт, и вообще ничего не бойтесь, все будет хорошо. Никто вас не обидит, - однотипно отвечал я, сам, не очень понимая, что, собственно, представляет собой таинственный дедушка. Одно я знал твердо, вреда от лешака моим спутникам никакого не будет.

    -  Долго ходите, - раздался сердитый голос с крыльца, на котором за секунду до того никого не было.