|
. Вот дунули!.. Вышли на взморье. Опять на одну минуту неподвижно легли на воде. Вытерли пот с лица. "Ать-два!" Повернули обратно мимо яхт-клуба, где мертвыми полотнищами в хрустальном зное висели огромные паруса гоночных яхт ленинградских профсоюзов. Играла музыка на веранде яхт-клуба. Не колыхались протянутые вдоль берега легкие пестрые значки и флаги. Со шлюпок в середину реки бросались коричневые люди, взметая брызги. Проскользнув между купальщиками, гичка пошла по Невке, пролетела под мостом, несколько секунд висела на руле у четырехвесельного аутригера из клуба "Стрела", обогнала его (рулевой через плечо спросил: "Может, на буксир хотите? "), вошла в узкую, с пышными берегами, Крестовку, где в зеленой тени серебристых ив скользили красные платочки и голые колени женской учебной команды, и стала у бонов гребной школы. Шельга и Тарашкин выскочили на боны, осторожно положили на покатый помост длинные весла, нагнулись над гичкой и по команде рулевого выдернули ее из воды, подняли на руках и внесли в широкие ворота, в сарай. Затем пошли под душ. Растерлись докрасна и, как полагается, выпили по стакану чаю с лимоном. После этого они почувствовали себя только что рожденными в этом прекрасном мире, который стоит того, чтобы принялись наконец за его благоустройство. На открытой веранде, на высоте этажа (где пили чай), Тарашкин рассказал про вчерашнего мальчика. - Расторопный, умница, ну, прелесть. - Он перегнулся через перила и крикнул: - Иван, поди-ка сюда. Сейчас же по лестнице затопали босые ноги. Иван появился на веранде. Рваную кофту он снял (По санитарным соображениям ее сожгли на кухне.) На нем были гребные трусики и на голом теле суконный жилет, невероятно ветхий, весь перевязанный веревочками. - Вот, - сказал Тарашкин, указывая пальцем на мальчика, - сколько его ни уговариваю снять жилетку - нипочем не хочет. Как ты купаться будешь, я тебя спрашиваю? И была бы жилетка хорошая, а то - грязь. - Я купаться не могу, - сказал Иван. - Тебя в бане надо мыть, ты весь черный, чумазый. - Не могу я в бане мыться. Во, по сих пор - могу, - Иван показал на пупок, помялся и придвинулся поближе к двери. Тарашкин, деря ногтями икры, на которых по загару оставались белые следы, крякнул с досады: - Что хочешь с ним, то и делай. - Ты что же, - спросил Шельга, - воды боишься? Мальчик посмотрел на него без улыбки: - Нет, не боюсь. - Чего же не хочешь купаться? Мальчик опустил голову, упрямо поджал губы. - Боишься жилетку снимать, боишься - украдут? - спросил Шельга. Мальчик дернул плечиком, усмехнулся. - Ну, вот что, Иван, не хочешь купаться - дело твое. Но жилетку мы допустить не можем. Берем мою жилетку, раздевайся. Шельга начал расстегивать на себе жилет. Иван попятился. Зрачки его беспокойно забегали. Один раз, умоляя, он взглянул на Тарашкина и все придвигался бочком к стеклянной двери, раскрытой на внутреннюю темную лестницу. - Э, так мы играть не уговаривались. - Шельга встал, запер дверь, вынул ключ и сел прямо против двери. - Ну, снимай. Мальчик оглядывался, как зверек. |
