|
Ему удалось перехватить несколько фраз, сказанных голосом Зои. Но и этого было достаточно, чтобы разжечь ревнивое воображение Роллинга. Роллинг чувствовал себя отвратительно после ночи в Фонтенебло. Шельга остался жив, - висел над головой страшной угрозой. С Гариным, которого Роллинг с наслаждением повесил бы на сучке, как негра, был подписан договор. Быть может, Роллинг и заупрямился бы тогда, - лучше смерть, эшафот, чем союз, - но волю его сокрушала Зоя. Договариваясь с Гариным, он выигрывал время, и, быть может, сумасшедшая женщина опомнится, раскается, вернется... Роллинг действительно плакал в автомобиле, зажмурясь, молча... Это было черт знает что... Из-за распутной, продажной бабы... Но слезы были солоны и мучительны... Одним из условий договора он поставил длительное путешествие Зои на яхте. (Это было необходимо, чтобы замести следы.) Он надеялся убедить, усовестить, увлечь ее ежедневными беседами по радио. Эта надежда была, пожалуй, глупее слез в автомобиле. По условию с Гариным Роллинг немедленно начинал "всеобщее наступление на химическом фронте". В тот день, когда Зоя села в Гавре на "Аризону", Роллинг поездом вернулся в Париж. Он известил полицию о том, что был в Гавре и на обратном пути, ночью, подвергся нападению бандитов (трое, с лицами, обвязанными платками). Они отобрали у него деньги и автомобиль. (Гарин в это время, - как было условленно, - пересек с запада на восток Францию, проскочил границу в Люксембурге и в первом попавшемся канале утопил автомобиль Роллинга.) "Наступление на химическом фронте" началось. Парижские газеты начали грандиозный переполох. "Загадочная трагедия в Вилль Давре", "Таинственное нападение на русского в парке Фонтенебло", "Наглое ограбление химического короля", "Американские миллиарды в Европе", "Гибель национальной германской индустрии", "Роллинг или Москва" - все это умно и ловко было запутано в один клубок, который, разумеется, застрял в горле у обывателя - держателя ценностей. Биржа тряслась до основания. Между серых колонн ее, у черных досок, где истерические руки писали, стирали, писали меловые цифры падающих бумаг, мотались, орали обезумевшие люди с глазами, готовыми лопнуть, с губами в коричневой пене. Но это гибла плотва, - все это были шуточки. Крупные промышленники и банки, стиснув зубы, держались за пакеты акций. Их нелегко было повалить даже рогами Роллинга. Для этой наиболее серьезной операции и подготовлялся удар со стороны Гарина. Гарин "бешеным ходом", как верно угадал Шельга, строил в Германии аппарат по своей модели. Он разъезжал из города в город, заказывая заводам различные части. Для сношения с Парижем пользовался отделом частных объявлений в кельнской газете. Роллинг, в свою очередь, помещал в одной из бульварных парижских газет две-три строчки: "Все внимание сосредоточьте на анилине... ", "Дорог каждый день, не жалейте денег..." и так далее. Гарин отвечал: "Окончу скорее, чем предполагал... ", "Место найдено... ", "Приступаю... ", "Непредвиденная задержка..." Роллинг: "Тревожусь, назначьте день..." Гарин ответил: "Отсчитайте тридцать пять со дня подписания договора..." Приблизительно с этим его сообщением совпала ночная телефонограмма Роллингу от Семенова. Роллинг пришел в ярость, - его водили за нос. |
