|
.. Но если настаиваешь, будешь всю дорогу ловить мне акрид, женщина. Когда они отвалились от стола, отдуваясь и глядя друг на друга осоловело, Гульча сказала с облегчением: - Богато живут. - Богатство человека портит, - сказал он наставительно. - Перестань быть пещерником хоть сейчас! Он промолчал, делая вид, что не понял прозрачного намека. Зато понял, судя по внешнему облику своих тюремщиков, что попали к тиверцам. К тем самым, которые едва ли не первыми вышли из Леса, отделившись от невров. Тивер со своим родом так и остался жить возле Леса, новые веси пошли одна от другой часто - через полверсты-версту, все такие же махонькие, как встарь, когда кормились охотой. Землю пахали теперь, как поляне, огороды завели подобно дулебам, но и лесное дело не забывали - промышляли охотой, когда в поле завершались работы. Били зверя, рубили деревья - на коромысла, ведра, ушаты, кадки. Поляне быстро наловчились драть лыко и обулись в лапти, но тиверцы, судя по увиденному, по-прежнему в сапогах: мужики в дубленых, бабы - в мягких, расшитых бисером. Лапти, правда, есть в каждой хате - старик, что с печи не слезает, плетет от скуки, на себя меряет: в гроб принято ложиться в белой рубахе и новых лаптях. Не растеряв связи с Лесом, тиверцы остались такими же надежными охотниками и бойцами, как и их прародители - невры. Да и в кости пошире, ростом выше соседних дулебов, древлян, борщаков, тем более - дрягвы. Лишь поляне вровень, но поляне кротки аки голуби, а тиверцы всегда готовы к драке, даже дети носятся обвешанные ножами, белок и зайцев бьют настоящими стрелами. Когда не удается задраться с соседом, тиверцы со скуки бьются друг с другом, идут стенка на стенку, весь на весь, конец деревни на другой, а то и правая сторона улицы на левую. Олег не успел рассказать Гульче о тиверцах все, что понял, глядя из окна, и что знал раньше, как дверь распахнулась, в комнату хлынул яркий солнечный свет. Знакомый голос Тверда гаркнул: - Эй, странники! Выходь на солнышко. На утоптанной площади лужи от недавнего дождика исчезли под ногами гудящей толпы - воинов с мечами, саблями, копьями, палицами. За их спинами теснились мужики попроще, но и у них на поясах висели ножи и короткие мечи, которые Олег все еще звал по старой привычке акинаками. И молодые парни. И бабы. ГЛАВА 6 Посреди площади сидели на широкой скамье пятеро крупных крепких мужиков. Скамья не простая: блистает яркими красками, дубовая резная спинка расписана стрелами Перуна, колесами с шестью спицами - так всегда изображают Рода, - крылатыми конями, грифонами, полканами. Заглавным сидел медведистый мужик, борода и волосы - серые, цвета старого серебра, такие же волосы курчавились и на широкой груди; рубаха распахнута до пупа, как у молодого парубка, глаза навыкате, разбойничьи, налитые кровью белки с поволокою - мутные после гулянки. Справа и слева старейшины под стать вождю - под мостом сидеть бы с кистенем, грабить, а не решать судьбы племени. Впрочем, может быть, и промышляют. Не ради прибыли - добротно живут - ради озорства, удали. - Подойди, святой пещерник, - велел вождь зычным голосом. Олег смиренно остановился в трех шагах, опустив голову. Вождь разглядывал в упор, за спиной Олега слышались смешки, перешептывания. Один из старейшин тяжело поднялся, со знающим видом ощупал обереги на шее Олега. У него самого болтались обереги из камня и дерева - попроще. Гульча держалась позади Олега, вызывающе встречала откровенные раздевающие взгляды молодых парней. |
