Поймите, я же ничего не знал - уехал с докторшей, проводил ее до Березового и вот вернулся. Ничего не знал, ничего! Я улыбался и мурлыкал. Потом сказал:

    -  Сурен Давидович, у вас прошла астма? А как вам удалось сюда пробраться?

    Заяц почему-то подпрыгнул.

    -  Скажи, пожалуйста, как ты сюда пробрался, - неприветливо отвечал Сур.

    -  Где взял микрофон? Где твой микрофон, скажи!

    -  Во рту. Вынуть? - Я понял, что так он называет «слизняк».

    -  Пожалуйста, не вынимай. Зачем теперь вынимать? Как ты назвал себя селектору?

    -  Какому селектору? - удивился я. - Что Нелкиным голосом разговаривает? А-а, я сказал - Треугольник одиннадцать. Неправильно?

    Он странно, хмуро посмотрел на меня и прикрыл глаза. Я же будто очнулся на секунду и увидел его лицо не таким, каким привык видеть и потому заставлял себя видеть, а таким, каким оно теперь стало: узким, жестким, спаленным. Узким, как топор.

    Рот чернел между вваленными щеками, рассекая лицо пополам.

    У меня екнуло сердце.

    «Не может быть, этого не может быть! Нет, слышите вы, этого не может бы-ыть!» - завыло у меня внутри. Завыло и заторопилось:

    «Не может быть. Сур перехитрил этих. Он старый солдат. Он перехитрил их. Астма у него прошла, как на войне, - он говорил, что на фронте не болеют».

    И я опомнился, но мне казалось, что я вижу сон. Потому что сидели мы тихо, молча на круглой шершавой опоре странного сооружения, которое было, наверно, кораблем пришельцев. Было светло, но солнце не показывалось. Деревья, корабль, мы сами не отбрасывали теней. Я опять посмотрел вверх и опять не увидел неба, стенки оврага сошлись над головой, очень высоко, в полутумане, расплывчато. В желтом солнечном свете, сиявшем где-то вовне. Было очень светло, словно вокруг нас замкнулся пузырь, излучающий свет.

    Сур приоткрыл глаза:

    -  Алеша… Послушай наш разговор - Девятиугольник двести восемьдесят один насчет тебя интересно высказывается. Бояться не надо. Я тебя взял на попечение. Слушай.

    Во рту щекотно запищал «микрофон» голосом Сурена Давидовича:

    «Девятиугольник, что ты говорил о детеныше?»

    «Почему бы его не пристукнуть? - ответил Нелкин голос. - У нас хлопот вагон, а ты возишься. Пристукни его, Квадрат сто три!»

    Голос Сура сердито отчитал:

    «Как смеешь говорить об убийстве?! Я взял детеныша на обучение! Скажи, не пора тебе на патрулирование?»

    Селектор выругался. В жизни бы не подумал, что Нелка знает такие слова. Заяц подпрыгнул.

    «Да вы, высшие разряды, вечно чушь несете, - пищала Нелка. - Потеха с вами! Ты бы делом занимался, Четырехугольник!»

    Сур вслух сказал:

    -  Отвратительный переводчик! Жаргон, ругательства… Нравится тебе Девятиугольник, Алеша? - Он пощекотал зайцу живот.

    Заяц недовольно отодвинулся и сел столбиком.

    Я обомлел:

    -  Это он - Девятиугольник?! Они и зайцев гипнотизируют?

    -  Ты становишься непонятлив, - сухо отвечал Сур. - Не гипнотизируют. В него подсажен Десантник.

    -  Сурен Давидович, какой Десантник? Он же заяц, посмотрите!

    -  Десантник.