-  Сурен Давидович, какой Десантник? Он же заяц, посмотрите!

    -  Десантник. Тот, кто высаживается первым на чужие планеты.

    Я зажмурился и, пытаясь проснуться, пробормотал:

    -  Высаживается на чужие планеты. Значит, вот они какие - вроде наших зайцев…

    Сур вдруг деревянно засмеялся. И я понял, что он тоже, как этот несчастный заяц, воображает себя Десантником. Не перехитрил он пришельцев, они его подмяли.

    Я стал раскачиваться и щипать себя за икры, чтобы проснуться. Голос Сура запищал в микрофоне:

    «Девятиугольник, полюбопытствуй! Пуская воду из глаз, люди выражают огорчение…»

    Он знал меня хорошо. От насмешки я взвился, промазал ногой по зайцу: он весело отпрыгнул, а я заорал:

    -  Сурен! Давидович!! Они вас загипнотизировали-и! Не поддавайтесь!!

    Он сказал:

    -  Вытри слезы.

    Я вытер. И заорал опять:

    -  Не поддавайтесь им! Зайцы паршивые!

    Тогда он сказал почти прежним голосом:

    -  Голову выше, гвардия! Ты же мужественный парень. Почему такая истерика? Видишь, я за тебя поручился, а ты свою чепуху про гипноз. Какой же это гипноз?

    Я притих.

    -  Видишь, тебе и самому не понятно. Поговори хоть с Девятиугольником и рассуди: разве можно путем гипноза научить зайца разумно беседовать? Кстати, при разговоре микрофон прижимают языком к небу и говорят, не открывая губ. Ты быстро научишься.

    -  Я не желаю научаться. Я не заяц, я человек! А они - фашисты, они хуже фашистов, потому что притворяются и сидят спрятанные, а людей заставляют делать подлости вместо себя!

    Он рассеянно-терпеливо кивал, пока я выкрикивал.

    -  Ты кончил говорить? Кончил. Объясняю тебе, Алеша: никто не притворяется. Пришельцы не прячутся. И я и этот заяц - довольно крупный, но обыкновенный заяц, - мы оба и есть пришельцы, как ты выражаешься. Не закатывай глаза. Постарайся это понять. Мы прилетели на Землю в этом корабле.

    -  Вранье это, вранье! - крикнул я и задохся. - Вранье-е!…

    «А-о-о!» - ответило эхо и стало перекатываться. Крик метался вокруг, гудя на стенках пузыря.

    -  Этот заяц дрессиро-ованный, - выговорил я. - А вы нездо-оро… - Почему-то я стал заикаться. На букве «о».

    -  Вдохни три раза глубоко и потряси головой, - сказал Сурен Давидович.

    -  Девятиугольнику пора на патрулирование, а ты отдохни пока.

    Как Девятиугольник поскакал на свое патрулирование, я еще видел: он прыгал чуть боком, занося задние лапы вперед головы, и любопытно блестел выкаченным глазом. Скрылся на подъеме, потом уже вверху подпрыгнул свечкой и сгинул. И у меня тут же начало мутиться в глазах, все исчезло, сойдясь в одну точку. Очнулся я лежащим на сыром овражном песке, а рядом со мною сидел на корточках Сур.

    Пришельцы

    Я сел. Сурен Давидович аккуратно устраивал в кармане куртки небольшой зеленый ящичек. Уложил, застегнул «молнию» и спросил:

    -  Скажи, тебе лучше по самочувствию? (Я кивнул: лучше.) Замечательно! Я ведь хочу тебе добра, а сейчас открываются блестящие возможности для тебя…

    Я снова кивнул. Я чувствовал себя неуклюжим и спокойным, как гипсовая статуя, что ставят в парках.