Дронов молча, судивлением и недоверием глядел на человека.

Тот улыбнулся еще шире.

– Позвольтепредставиться. Полковник Ивлев Иван Семеныч. Бывший командир 13-годобровольческого полка.

– Наш соседний полк!..Простите, ваше превосходительство...

– Оставьте, оставьте это"превосходительство", нет больше никакого"превосходительства", есть Иван Семеныч. Как вас величать?

– Поручик Дронов,ваше... Прошу прощения... Дронов Александр Дмитрич.

– Ну и преотлично.Ступайте-ка, действительно, подкрепитесь, я через полчасика зайду. М-да... лиховас ободрали, и переодеть-то здесь вас не во что, все есть, а вот одежды нет,ну да Оля-большая заштопает, как вот меня. Тут все штопанные.

Поручик доедал картошкуи пытался сообразить, что бы все это значило, но только одни вопросы, безответов, громоздились в его голове.

– Подкрепились? – вдверях келейки появился улыбающийся полковник. – Ну а теперь пойдемте на стену.Прогуляемся.

Дронов остолбенел, когдаувидел открывшуюся с монастырской стены картину: в двух сотнях шагов от стены,в ложбине между речкой и ореховым кустарником, расположилась деревня, дворов всто пятьдесят. В деревне гудело, гомонило, передвигалось множество людей вкрасноармейской форме, с краснозвездными иерихонками на головах. "Неменьше полнокровного полка", – прикинул Дронов. И никакого внимания состороны копошащихся там к монастырю. Долго глядел поручик, шарянастороженно-удивленными глазами по деревне, и наконец спросил:

– Так эта сволочь нас всамом деле не видит?

– В самом деле, – сказалполковник. Он задумчиво и в то же время как-то спокойно-равнодушно глядел накопошение в деревне. Все было как на ладони.

– Но этого не можетбыть, – пробормотал поручик.

– Может, как видите.

– Но... Как же это?

– Говорят, чудеса старцаСпиридона, – полковник пожал плечами. – Больше добавить нечего. Я привык. А по началу– как и вас – дрожь меня пробирала.

– А... а что же онивидят, когда сюда смотрят?

– Трясину. Болото. Имарево над болотом. Да здесь, говорят, и было всегда болото. Глубь-трясина –так все в округе зовут это место.

– Слышал, – чуть слышнопрошептал Дронов. – А откуда вы знаете, что они видят?

– Да от них же, –полковник махнул рукой на деревню. – Во-он тот дом, от усадьбы третий, видите?Я ведь оттуда сюда прибыл... Окно зарешеченное... Вот за этим окном я и сидел.Там у них особый отдел, чекушка дивизионная, и штаб дивизии тут же. Здесь ведьдивизия стоит. И справа, и слева, и сзади, в лесу и за лесом, – все войска их.

– А мы в центре какневидимки?

– Да. И без всякого"как"! Ну так вот, сижу я за тем окошком да думаю – и чего ж это оништаб в монастыре том не разместили, да и вообще, вижу, никакого движения нитуда, ни оттуда. Звон колокольный слышу, монахов вижу, и опять же, думаю, всехрамы в округе разорены, Митрофаньевский монастырь трупами набили, а тутцелехонький монастырь стоит, в колокола звонит! Ну у часового и спрашиваю – вчем тут дело? Думаю, наорет сейчас или чего похуже, секреты-де пытаешь... Амне, Александр Дмитрич, сами понимаете, не до секретов, к смерти я ужеприготовился... Впрочем, можно ли к ней приготовиться?.. Ну вот, а часовойосклабился этак по– пролетарски да пальцами у виска покрутил. Тронулся,говорит, от переживаний, твое превосходительство, твою буржуйскую мать... Какоймонастырь, говорит, твои полковничьи буржуйские бельмы там узрели? Там,говорит, болото, трясина жуткая, а не монастырь!.. И далее он начинает крытьтого дурака, что в таком гиблом месте деревню удумал построить, от комаровжитья нету... А комаров у них там и в самом деле прорва!.. Нигде столько невидел. Ну не стал я больше раздражать своего стражника, таращусь на монастырь,гляжу на воинство их, что под окном моим шатается, да думаю, что бы это всезначило? Продумал я так день, а как вывели меня, чтоб на допрос вести, сказал япро себя: "Господи, благослови!" – да прямо на стражника и бросился,дал ему в челюсть, и что есть духу – к монастырю.