– Ну, это как раз просто, – усмехнулся Такэда.

– Просто? – не поверила Хунта.

– Когда девочки протрезве… – Такэда вовремя вспомнил, что он больше не лётчик и торопливо исправился. – Гм. Когда экипажи пришли в себя, им показали всё ещё перекрытую наглухо полосу. Мягкой посадкой они целиком обязаны усталости, которая просто не дала им слишком много думать, и ровному сильному боковому ветру, который сам проносил самолёты между препятствиями. Ну и… доктор, вы же сами должны это знать.

– И сдаюсь! – нетерпеливо отрезала Хунта. – Айвен, я косметический хирург, а не боевой пилот.

– В сумерках и с кровопотерей они просто уже толком не понимали, куда на самом деле садятся, – вздохнул Такэда. – Только и видишь, что круг такой серый над капотом, как тоннель, по краям что-то несущественное, и препятствия выныривают. Одно за другим, одно за другим. Ты и не соображаешь обычно в этот момент ничего.

На мостике повисла тишина.

– Совещание окончено, все свободны, – объявил Такэда. – Спасибо, вы и ваши боевые части отлично поработали. Если вдруг окажусь кому-то нужен, я на ангарной палубе.

За первые сутки боя Такэда совершил невозможное. Обе воздушные группы нанесли удары по Маракеи и даже сумели добиться каких-то попаданий в значимые цели. После этого всё побитое безжалостно отправилось на аварийные посадки на любых клочках земли, куда им хватало флотского запаса горючки в баках. Остатки получилось два раза по очереди посадить на палубу, дозаправить, обвесить и поднять в бой снова.

В промежутки, согласно требованиям армейского командира линкора, кое-как запихнули четыре артиллерийских налёта по острову и непосредственную воздушную поддержку наземных войск. Не особо эффективную, но с учётом всего произошедшего куда лучше, чем никакую.

К моменту окончания активной фазы боёв ВАС-61 «Кайзер-бэй» всё ещё имел полностью комплектную по самолётам ударную полусотню. Хоть и сводную, зато при некотором избытке экипажей.

Даже сейчас на ангарной палубе торопливо латали пригодные к мелкому ремонту самолёты. И возле одного из них прямо на глазах разгорался скандал.

– Что здесь происходит? – Такэда с ходу раздвинул небольшую толпу из палубных и десятника. Под розовым корпусом самолёта оживлённо дискутировали палубный же сотник и Газель Стиллман.

– Патент-лейтенант Стиллман в агрессивной форме отказывается приводить самолёт в уставной вид после ремонта, Такэда-доно! – отрапортовал сотник.

– Командир, прикажите им! – яростно сверкнула очами Газель Стиллман. – Это мой самолёт! Не имеют права!

Такэда посмотрел на розовый самолёт. Его взгляд скользнул по шаржам и застыл на корявых надписях на брюхе и нижней стороне крыла. Одна выглядела свежей, краска не успела просохнуть: Айша Багдасарян.

Такэда вздохнул.

– Патент-лейтенант Стиллман, я понимаю ваши чувства, – сказал он. – Но требую на этом и прекратить. Не превращайте боевую машину в фетиш культа мёртвых, вы не в Империи. Летайте за живых, это приказ.

– Хаи, Такэда-доно! – мрачно подтвердила Газель.

– Расцветку оставить, – продолжил Такэда. – В случае повреждений восстанавливать. При окончательной утрате самолёта новый предоставить экипажу в уставном виде.

– Хаи, Такэда-доно, – слегка обалдело подтвердил сотник.

– А вам, патент-лейтенант, я настоятельно советую уже сейчас подтянуть навигацию по счислению координат, научиться уже, наконец, брать поправку на боковой снос при высокой скорости ветра и получить у бортовых секретчиков методичку по слепой и туманной посадке в тёмное время суток, – закончил Такэда.