Всё так же огибая норовистое крыло, толкачи подхватили самолёт и на руках покатили его дальше, в распоряжение палубных.

– Кто? – недовольно спросил на мостике Такэда.

– Ноль тринадцатый чёрный, – откликнулся вестовой. – Пшешешенко – Пщола.

– Возмутительно, – отрезал командир судна. – Я в бешенстве.

– Жертв нет, – добавил вестовой после короткой паузы.

– Ну, хоть так, – согласился Такэда.

Самолёт чуть качнулся на уложенном на палубу аварийном барьере, но предательское крыло в этот раз промолчало. Едва самолёт выкатился за тросы, аварийный барьер снова начал подниматься в рабочее положение.

Несколько размашистых оборотов ключа на креплениях – и палубная команда сложила крылья самолёта вдоль корпуса и зацепила их на месте страховочными тросиками.

Самолёт, уже с уложенными в парковочную конфигурацию плоскостями, своим ходом прополз на промежуточную стоянку по указаниям директора. Синяя команда толкачей с жирными римскими единицами на груди и спине на руках занесла хвост, и самолёт тут же принялись крепить на стоянку подоспевшие зелёные.

Отмашка палубного директора ребром ладони по горлу – и двигатель наконец-то встал. Прибывший «Казачок» перешёл в распоряжение одетого в коричневую форму ватамана самолёта и его подчинённых. Неуверенно поднявшейся из пилотской кабины Пшешешенко ватаман решительным жестом указал вниз, к ангарной палубе. Обслуживать на промежуточной стоянке борт с нештатным срабатыванием крыльевой батареи он, разумеется, не собирался.

С кормы на палубу ВАС-61 «Кайзер-бэй» уже выходил на курс посадки следующий борт. Отработанный экипажами авианосцев Конфедерации «разноцветный балет» палубных команд вокруг даже взбрыкнувшего самолёта традиционно занял меньше пары минут.

Разумеется, с окончанием посадки работа не закончилась. И палубным, и экипажам предстояло сделать ещё очень и очень многое. Тем более что поднимали в патруль четыре самолёта, а вернулись – лишь три.

– Пилот Сандра Аталанта Митчелл, бортстрелок Авеста Мэйдзи Таллерзон, ноль седьмой красный, – Такэда начал разбор полётов с упоминания имён погибшего экипажа. – Самовольно бросили строй на патрулировании. Не подчинились однозначному приказу отрядной головы. Дальше?

– В прорехи облачности наблюдался одномоторный тяжёлый имперец. Шёл ниже облачности, на крейсерском ходу, оставлял тонкий след дыма. – Верзохина-Джурай держала идеально-бесстрастное, как фарфоровая маска, выражение лица. – Когда Сань… когда экипаж Сандры Митчелл пошёл на самовольный перехват, от покрова облаков на форсаже ударил второй «кайсар». Мы заметили его слишком поздно и не успели ничего поделать. Ноль седьмой красный развалился в полёте. Оба имперца ушли в пикировании с набором скорости.

– Нанами Джура Верзохина-Джурай-сан, вам есть что сказать в объяснение столь возмутительной инсубординации? – спросил Такэда. – Признаться, я не ожидал, что ваши лидерские качества могут показать настолько плохой результат.

– У Саньки оба старших брата в первый год войны погибли. – Бесстрастная фарфоровая маска Верзохиной-Джурай наконец-то дала трещину. – Она и в лётном клубе ещё говорила, что отомстит, а тут…

– Всех последующих мстюнов с заигравшим чуть ниже пупка боярским гонором разрешаю отрядным головам валить на месте самостоятельно! – отрезал Такэда. – Не утруждая противника! А чтобы вам это всё шутками не казалось, меньшая отрядная голова Нанами Джура Верзохина-Джурай-сан, похоронку семьям вы сегодня и далее всегда пишете самостоятельно!

Следует отдать ей должное, Верзохина-Джурай молча отдала честь и приняла наказание без малейших возражений.