|
— Человек мать потерял, а тут папаша под психа косит. Каждый испугается. — Пошел ты… — Ты, — психолог заглянул в карточку, — Генрих Романович, не груби. Ты лучше прекращай Ваньку валять. Не будь эгоистом. Дочке сейчас хуже чем тебе. Мать — она одна на всю жизнь, а ты завтра второй раз женишься, и будет у тебя все хорошо. — Я? Женюсь? Завтра? — изумился Генрих. У него не было больше сердца. Кровавая рана в груди сочилась непрестанной болью и черным отчаянием. — Мужики редко остаются одни. — Бред. — Бред или правда, ты разберешься потом. А сейчас давай, завязывай с истериками. Будь мужиком. До того Генрих не задумывался, что своим молчанием может доставлять кому-то неудобства. Он всего лишь хотел остаться один на один со своим горем. Хотел в тишине и покое насладиться своими воспоминаниями. — Ну что? — Сгорбленная фигурка дочери на стуле в пустом коридоре, тонкий голосок полный надежды, взгляд в ожидании приговора. Генрих содрогнулся от отвращения к себе. Он бросил девочку в самую трудную минуту жизни. Он поступил, как слабак. Как предатель!
— С вашим папой все в порядке, — с особой интонацией произнес психолог. — Да, моя хорошая, — Генрих обнял дочку, заглянул в родные глаза (дважды родные — дочка была копией мамы) и впервые после похорон заплакал. … Маленький, уютный ресторан затерялся где-то в переулках Подола. Машина разменяла, наверное, с десять поворотов, прежде чем остановилась у двери, увенчанной лаконичным указателем «Фарт». Как обычно название мало соответствовало сути. В заведении не играли, но довольно азартно поглощали пищу. Столики были уставлены блюдами с едой, которые посетители опустошали с явным удовольствием. — Здесь отличная кухня, большие порции и приемлемые цены, — сообщил Генрих и, сообразив, что сказал лишнее, смутился: — Вы меня не так поняли, — на гладко выбритых щеках главного бухгалтера разлилось волнение. — Это ресторан моей дочки. Они с мужем только месяц назад открыли его. Вот я и расхвастался. — Познакомьтесь, это Ира, — Генрих указал на молодую женщину, подошедшую к их столику. — Моя дочка. А это моя коллега. Тоже Ира. Иры обменялись вежливыми и довольно неоднозначными улыбками. Откровенный интерес с одной стороны явно превышал размеры обычной учтивости с другой. — Папа, что же ты не предупредил, — Ира молодая не отрывала взгляд от спутницы отца. — Почему же, я попросил Андрея зарезервировать столик, — ответил Генрих. — Причем, тут Андрей? — Закономерный вопрос остался без ответа, поэтому Ирине в девичестве Сологуб пришлось проявить настойчивость. — Папа, можно тебя на минуту. — С этими словами новоявленная рестораторша увлекала отца к барной стойке, не забыв перед тем, извинившись перед гостьей. — Кто это такая? — допрос начался сразу же. — Моя сотрудница, — повторил предыдущие показания подозреваемый во всех смертных грехах Генрих. — Быстро признавайся! — потребовала Ира. — В чем? — Зачем ты ее привел? — У нас деловая встреча. — А почему ты в парадном костюме? Генрих задумался, каждое его слово фильтровалось, следовало быть осторожнее. — Так суббота же. Высокая инспектирующая инстанция не сочла ответ убедительным и выдвинула свою версию событий: — У тебя свидание? Сологуб с надеждой обернулся. |
