Они с Михаилом подошли к пилоту. Он смотрел на них с сочувственной улыбкой.

– Я не хочу, – сказал Михаил по‑английски, – чтобы у ваших парней прибавилось работы. Вы садитесь за руль вон того «паджеро», я‑на ваше место.

– Не понял, сэр, – поднял брови пилот.

– Не спорьте с ним, – сказал Артист. – Смотрите, что там творится – это все сделал он один!

– Кто вы? – в ужасе пролепетал пилот. И Артист, сделав жуткое лицо, приблизился к нему почти вплотную и отчетливо пророкотал по‑английски:

– "Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо…"

Видимо, в его лице летчик увидел нечто такое, что заставило его без дальнейших колебаний освободить свое место.

Двигатель вертолета загрохотал сильней и, провожаемая изумленными взглядами врачей и парамедиков, белая машина с красным крестом взмыла в голубое небо.

Михаил набрал высоту около ста метров и направил вертолет в ту сторону, куда умчался на своем «мерседесе» Добрынин. Артист сидел рядом. Он пытался уловить сигнал от пленочного передатчика на зеркале добрынинской машины. Но его все не было.

– Заберись повыше! – крикнул он Михаилу. Но долго набирать высоту не пришлось. Стрелка дрогнула.

– Что‑то есть! – крикнул Семен. – Есть, есть, точно! Возьми на пять градусов западнее. Вот так! Ну, теперь не уйдет! – повторял он злорадно. – Теперь не уйдет!

* * *

Ориентируясь по компасу, время от времени устраивая короткие привалы, стараясь держаться ближе к горам, где легче можно было найти какое‑нибудь укрытие от вертолетов, которые время от времени появлялись в небе, группа Сергея Пастухова, то поднимаясь, то сходя вниз по склонам холмов, прошла пустынными местами Северного Рашиджистана еще около шести часов.

– Серега! – крикнул замыкающий Трубач. – Глянь на карту. Граница должна быть уже где‑то близко.

Пастух остановился и сверился с обеими картами. Без ориентиров точной привязки местоположения сделать было невозможно, но они понимали, в каком районе и квадрате примерно находятся.

– Если топать вдоль горной гряды, еще километров пятьдесят. Значит, пехом не меньше десяти часов. Но если вот к этому выступу границы – тогда часов пять, не больше. Но по открытой местности, без передыху, под солнцем… Давайте решать.

– Что уж тут решать, – сказал Боцман. – Это же не раки у Жванецкого – то за три, но маленькие, то за пять большие.

– Конечно, – сказал Док, – хочется скорей покинуть пределы благословенного эмирата, но я бы пошел все‑таки ближе к горам.

– "Нормальные герои всегда идут в обход…" – иронически процитировал Боцман.

– Ну а ты что скажешь? – обратился к Трубачу Пастух.

– Скажу, что устали мы все как собаки, но это не повод, чтоб собачиться.

– По‑моему, ты заговорил афоризмами, – улыбнулся Док.

– Пустыня располагает, – кивнул Ухов. – Самые философские места… Считаю спор вполне идиотским, что, конечно, простительно для людей, которым солнце четвертый день печет головы. Коленка, конечно, не казенная, но лично я выбираю десять против пяти. Ну а Боцман, если такой храбрец, может попробовать нам всем утереть нос.

– Все‑таки гады вы! – сказал Боцман. – Глупый пингвин… как это там… прячет тело жирное в утесах… Хрен с вами!

И снова они двинулись в путь. Но прошли не более получаса, когда позади снова послышался уже ставший привычным, но неизменно грозный звук вертолета.