Артист, Муха и Михаил, упав на пол машины, выжидали, пока те растратят побольше своих тридцатизарядных обойм. Ни шевельнуться, ни выскочить из машины не было возможности. Не было и никаких чувств, никаких мыслей… Только ожидание.

Но вот стрельба прекратилась. «Лендровер» стоял с открытыми дверями, сплошь пронизанными круглыми дырками.

– Увы! – прошептал Артист. – Мы убиты! Вечная память.

– Пусть молотят, – негромко сказал сзади Михаил. – Боеприпас не бесконечен.

Основной у них в «форде».

Артист и Муха смотрели на врагов через сквозные отверстия, оставленные пулями. Это было рискованно – могли снова хлестнуть свинцом, но те не стреляли и не выглядывали из‑за камней – кажется, с патронами у них действительно возникла напряженка. Но вот кто‑то из людей Слейтона двинулся из‑за камня в направлении своей машины. Артист тотчас отсек его продвижение пыльными фонтанчиками очереди.

Ползущий вжался в землю и замер.

– Что ж, – прошипел Артист, – колеса можно и сменить.

«Форд» стоял к ним вполоборота, слишком соблазнительно. чтобы упустить такую возможность. И Семен всадил несколько пуль в его кузов немного ниже лючка бензобака. Бахнул взрыв. Машину охватило огнем. Из огромного костра, окутанного черным дымом, вскоре раздался оглушительный треск, во все стороны полетели огненные вспышки – взрывались патроны. Ни машины, ни боеприпасов, ни запасов воды, а может быть, и рации у врагов больше не было.

– Молодчина, Семен! – закричал Михаил. Наступила пауза. Это была такая обычная на войне игра в гляделки со смертью. В ней выигрывал лишь тот, кто был более терпелив.

Но вот Слейтон, видно, решился и отдал приказ одному из своих сообщников.

Тот приподнял голову из‑за камня. Высоченный громила, не иначе рейнджер. Артист видел его не раз в пути и на стоянках и мог оценить его силу. Надо думать, и подготовлен он был неплохо, вполне вероятно, не хуже, чем они сами.

– Видишь? – шепнул Муха.

– Угу, – стертым от волнения голосом отозвался Артист. – Мое лучшее интервью.

Человек, выглянувший из‑за камня, собрался наконец с духом и с автоматом наперевес, низко пригнувшись, побежал к ним ломаными зигзагами, кидаясь из стороны в сторону, чтоб обмануть пулю. Это был смелый парень. Они видели, как он приближается, но еще трудно было понять, с какой стороны он окажется, справа или слева.

Он был все ближе… Можно не сомневаться – этот наверняка не поскупится на контрольный выстрел. Вплотную подпускать его было нельзя. Оставались какие‑то секунды.

Семен понял – подойдет с правой двери, с его стороны. Значит, есть преимущество – Семен видел каждое движение противника, в то время как тот видеть его не мог. И он открыл огонь с опережением на десятые доли секунды. Вышло так, что этот громила сам в прыжке пересек траекторию полета пуль… Артист не прикончил его, только «стреножил». В падении парень выронил свой кольт, да ему было уже и не до оружия – он корчился и хватался за ноги, пытаясь руками остановить кровь.

И снова по «лендроверу» заколотили пули. Они оставляли новые дырки в дверях, навылет прошивали салон над их головами. Но ни одна не попала в двигатель, ни одна не легла ниже руля – всего важней им было заполучить эти канистры. И те и другие понимали, что даже если и выйдут победителями в стычке, выбраться из этой передряги смогут лишь на машине Штукина, если та осталась на ходу.

– Отвлеки их, Муха, – приказал Михаил. – Они тут могут держать нас еще час, а Добрынин уйдет.