Сказал, что будет ждать вас у себя в конторе до пяти.
— Уже почти пять, — сказал Удомо. — Беги скорее к директору, скажи, что все в порядке. Я принимаю его поправки. Иди, иди. Что ты на меня так смотришь? Директоров раздражать нельзя. Кто нам дает деньги?
— Но, мистер Удомо, сэр!
— И возвращайся поскорее. У нас еще много дел.
Старший корректор с явной неохотой пошел вниз.
— И чтобы никто не отрывал меня, никто.
Он вошел в свой кабинет, одним движением руки очистил стол и рванул к себе машинку. Увидел, что вместе со всем остальным скинул на пол и бумагу, усмехнулся. Встал на колени, собрал рассыпавшиеся листы. Сел за стол, вставил лист бумаги и застучал на ветхой машинке. Первые слова ложились на бумагу неуверенно.
«ВОЗЗВАНИЕ К НАРОДУ!
ЧАС СВОБОДЫ ПРОБИЛ!
Народ Панафрыки! Час свободы пробил! За дело! В порту бастуют наши братья. Это только начало. Они бастуют, потому что не хотят больше быть рабами».
Он писал долго, не отрываясь. Потом закрыл глаза и откинулся на спинку стула. У него закружилась голова от слов, которые он написал. Дело сделано! Путь назад отрезан. Он открыл глаза. Прочитал написанное. Кое-что подправил. Да! По-другому нельзя. В большинстве своем это люди темные, поэтому надо писать понятно, лозунгами. Теперь дело за остальными— за Эдибхоем, за Селиной, за портовиками. А что, если поражение и он долгие годы будет гнить в тюрьме, забытый всеми? Нет!.. Он встал, отпер дверь и позвал корректоров.
— Видел директора?
— Видел, — сказал старший.
— Ну, что он?
— Обрадовался. Сказал, наконец-то вы ума стали набираться, а сам смеется. Значит, говорит, зря я распорядился, чтобы наборщик не принимал от него никаких сумасбродных статей.
— Отлично! А теперь прочтите вот это. — Он пододвинул им воззвание.
Они читали, стоя рядом, склонившись над его столом. Когда они подняли на него глаза, он облегченно вздохнул. Ему нужно было знать, какова сила его слов, — их лица сказали ему это.
— Бог мой! — Старший корректор даже задохнулся.
— Так ведь это… это… — сказал второй и вдруг заорал во все горло: — СВОБОДА!
— Давайте за дело! Это надо набрать сегодня же.
— Но ведь вас арестуют, — сказал старший.
— Несомненно, — улыбнулся Удомо.
Он понимал, что отныне каждое его слово, каждый жест должны быть рассчитаны на публику.
— Печатать будем, пока хватит бумаги. Истратим всю бумагу, какая есть. Завтра она уже не понадобится. Каждый заберет с собой по пачке газет. Они постараются конфисковать весь выпуск.
— Слушаюсь, сэр! — Глаза младшего корректора сияли.
— А наборщик? — сказал старший. — Он не станет набирать это. Не станет — я его знаю. Он только взглянет и сразу побежит с доносом к директору, а то и в полицию. Он ведь трясется за свое место.
— А ты? — спокойно спросил Удомо.
— Вы же знаете, что я с вами.
— Хорошо! Настанет день, и ты будешь редактором нашей газеты. Настоящей газеты.
— Но как же быть с наборщиком?
— Он любит выпить, — сказал младший корректор.
— А его помощник не мог бы набрать?
— Помощник и делает всю работу, — сказал старший.
— Ты думаешь, он согласится набрать это, если старик уйдет?
— Он готов за вас в огонь и воду, — быстро ответил младший корректор.
— Куда же деть старика? — спросил старший. |