Изменить размер шрифта - +
Сказал, что будет ждать вас у себя в конторе до пяти.

— Уже почти пять, — сказал Удомо. — Беги скорее к директору, скажи, что все в порядке. Я принимаю его поправки. Иди, иди. Что ты на меня так смотришь? Директоров раздражать нельзя. Кто нам дает деньги?

— Но, мистер Удомо, сэр!

— И возвращайся поскорее. У нас еще много дел.

Старший корректор с явной неохотой пошел вниз.

— И чтобы никто не отрывал меня, никто.

Он вошел в свой кабинет, одним движением руки очистил стол и рванул к себе машинку. Увидел, что вместе со всем остальным скинул на пол и бумагу, усмехнулся. Встал на колени, собрал рассыпавшиеся листы. Сел за стол, вставил лист бумаги и застучал на ветхой машинке. Первые слова ложились на бумагу неуверенно.

«ВОЗЗВАНИЕ К НАРОДУ!

ЧАС СВОБОДЫ ПРОБИЛ!

Народ Панафрыки! Час свободы пробил! За дело! В порту бастуют наши братья. Это только начало. Они бастуют, потому что не хотят больше быть рабами».

 

Он писал долго, не отрываясь. Потом закрыл глаза и откинулся на спинку стула. У него закружилась голова от слов, которые он написал. Дело сделано! Путь назад отрезан. Он открыл глаза. Прочитал написанное. Кое-что подправил. Да! По-другому нельзя. В большинстве своем это люди темные, поэтому надо писать понятно, лозунгами. Теперь дело за остальными— за Эдибхоем, за Селиной, за портовиками. А что, если поражение и он долгие годы будет гнить в тюрьме, забытый всеми? Нет!.. Он встал, отпер дверь и позвал корректоров.

— Видел директора?

— Видел, — сказал старший.

— Ну, что он?

— Обрадовался. Сказал, наконец-то вы ума стали набираться, а сам смеется. Значит, говорит, зря я распорядился, чтобы наборщик не принимал от него никаких сумасбродных статей.

— Отлично! А теперь прочтите вот это. — Он пододвинул им воззвание.

Они читали, стоя рядом, склонившись над его столом. Когда они подняли на него глаза, он облегченно вздохнул. Ему нужно было знать, какова сила его слов, — их лица сказали ему это.

— Бог мой! — Старший корректор даже задохнулся.

— Так ведь это… это… — сказал второй и вдруг заорал во все горло: — СВОБОДА!

— Давайте за дело! Это надо набрать сегодня же.

— Но ведь вас арестуют, — сказал старший.

— Несомненно, — улыбнулся Удомо.

Он понимал, что отныне каждое его слово, каждый жест должны быть рассчитаны на публику.

— Печатать будем, пока хватит бумаги. Истратим всю бумагу, какая есть. Завтра она уже не понадобится. Каждый заберет с собой по пачке газет. Они постараются конфисковать весь выпуск.

— Слушаюсь, сэр! — Глаза младшего корректора сияли.

— А наборщик? — сказал старший. — Он не станет набирать это. Не станет — я его знаю. Он только взглянет и сразу побежит с доносом к директору, а то и в полицию. Он ведь трясется за свое место.

— А ты? — спокойно спросил Удомо.

— Вы же знаете, что я с вами.

— Хорошо! Настанет день, и ты будешь редактором нашей газеты. Настоящей газеты.

— Но как же быть с наборщиком?

— Он любит выпить, — сказал младший корректор.

— А его помощник не мог бы набрать?

— Помощник и делает всю работу, — сказал старший.

— Ты думаешь, он согласится набрать это, если старик уйдет?

— Он готов за вас в огонь и воду, — быстро ответил младший корректор.

— Куда же деть старика? — спросил старший.

Быстрый переход