– Отиноры, – сказал Коринаам. – Сохраняйте спокойствие, не делайте угрожающих жестов.

Они были похожи на демонов. Название «отиноры», как объяснил Коринаам, на местном наречии означало либо «скрытые», либо «священные»; какой из переводов был правильным все еще оставалось неясным. Но в тех, кто приближался к ним сейчас, не было ничего, говорящего о святости: человек двадцать рычащих, волосатых, неуклюжих с виду мужчин, одетых в кое‑как сшитые меховые шкуры; лица и руки размалеваны неровными полосами контрастирующих друг с другом цветов. Хотя все вооружение отиноров состояло, по‑видимому, только из копий и грубых мечей, их вид свидетельствовал о том, что они готовы и даже рады напасть на чужаков.

Харпириас оглянулся и увидел, что некоторые из его скандаров беспокойно зашевелились. Послышались щелчки затворов – энергометы готовили к бою.

– Уберите оружие, – резко приказал он. – Стойте на месте, не отступайте, но ничего не предпринимайте, пока на нас не нападут.

Однако перед лицом стремительно приближавшейся пестрой орды завывающих дьяволов сохранять невозмутимость было довольно трудно.

Харпириас бросил неуверенный взгляд на Коринаама, но тот в ответ улыбнулся и спокойно пояснил:

– Они не собираются нападать. Они знают, кто я, и понимают, что я вернулся с хорошими известиями.

– Надеюсь, ты прав, – пробормотал Харпириас.

– Вытяните вперед обе руки и держите ладони повернутыми вверх: это знак мирных намерений. Примите как можно более величественный и царственный вид и молчите.

Чувствуя себя не в своей тарелке, Харпириас выполнил указания метаморфа.

Секунду спустя отиноры окружили путешественников и с большим рвением принялись театрально подпрыгивать и приплясывать, кричать и высовывать языки, размахивать мечами и копьями, комично, совершенно по‑варварски демонстрируя силу.

«Да, вероятно, суть их поведения именно такова, – подумал Харпириас, – это не более чем хорошо поставленный спектакль, способ дать понять незнакомцам, что с ними шутки плохи».

Коринаам заговорил, громко и медленно, четко произнося резкие звуки.

Нечленораздельные фразы казались полной абракадаброй, хотя некоторые слова звучали почти знакомо. Один из отиноров, высокий человек с вытянутым лицом, более вычурно одетый и раскрашенный, чем остальные, что‑то сказал в ответ. Речь его была гораздо более быстрой. После паузы

Коринаам снова заговорил, явно повторяя свое предыдущее заявление Такая беседа продолжалась в течение нескольких минут, одна за другой звучали длинные непонятные тирады.

Язык этих людей, насколько мог судить Харпириас, отдаленно напоминал тот, на котором говорили все обитатели Маджипура. Как и язык горцев, он являлся трансформированной и искаженной формой маджипурского языка, едва понятной городскому жителю. Речь горцев была по сути грубым диалектом, а странное здешнее наречие, развивавшееся в далеком северном районе в условиях тысячелетней изоляции, превратилось в совершенно другой язык.

«Насколько хорошо Коринаам его понимает?» – размышлял Харпириас.

Судя по всему, достаточно хорошо. Отиноры прекратили свои гротескные прыжки и тихо стояли, окружив их кольцом. Тот, который первым ответил

Коринааму, все еще разговаривал с ним, но их разговор стал менее официальным и больше напоминал беседу. «Интересно, – подумал Харпириас, – он и есть король! Нет, – решил он, – наверное, всего лишь жрец».

Некоторые из отиноров, не скрывая изумления, во все глаза уставились на скандаров и гэйрогов, сопровождавших Харпириаса. Потом не выдержали и подошли поближе, чтобы получше рассмотреть столь странных гостей.