Все время дождь. Огромные деревья. Вот откуда произошли метаморфы.

Люди, как Коринаам.

Ме‑та‑мор‑фы. Ко‑ри‑на‑ам.

Бесполезно. Нелепо.

Однако она кивала головой и нетерпеливо улыбалась, поощряя его продолжать. Он нарисовал ей другие крупные города Зимроэля, насколько помнил их со школьных времен: Пидруид, Тил‑омон и Нарабаль на западном побережье и Дюлорн более или менее на том месте, где он и должен находиться, внутри материка, и еще несколько других. Потом перешел к другому большому нарисованному им кругу, который изображал Алханроэль, встал на колени и, протянув руки вперед, сгреб снег в кучу, которая изображала Замковую гору.

– Вот здесь я живу, – сказал он. – Большая, большая гора, вот такая, огромная гора, достающая до звезд, и по ее склонам стоят города. На вершине стоит замок. Замок. Замок короналя.

Коро‑наль. Король всей планеты. Лорд Амбинол, корональ Маджипура.

Он уже начал мерзнуть в эту прекрасную летнюю ночь. Уши и кончик носа жгло. Но он твердо решил не прекращать урок географии, пока она внимательно слушает, а Ивла Йевикеник определенно слушала внимательно, глядя на него будто зачарованная. Харпириас снова и снова рисовал для нее палкой от щетки – реку Глэйдж, Лабиринт понтифекса, а в южном течении реки города Алаизор, Трейнон и Стойен и древние каменные развалины бывшей столицы метаморфов Велализера. Он продолжал бы так до утра, называя каждый из Пятидесяти Городов и еще множество других, но через несколько минут она подошла к нему и потерлась щекой о его плечо.

На сегодня с нее было достаточно географии.

– Шабиликат, – произнесла она и повела его обратно в дом.

11

Тропа к священным охотничьим угодьям начиналась прямо за королевским дворцом и поднималась пятью крутыми петлями серпантина к незаметной снизу глубокой расселине в боку скального склона. Оттуда она постепенно поднималась, извиваясь туда‑сюда, все выше и выше, пока не показался край ущелья. Эта тропа была очень похожа на дорогу к пещере, где держали заложников, – труднопроходимая, каменистая и узкая, но гораздо менее крутая. Харпириас преодолевал ее с гораздо меньшим трудом, хотя снег, выпавший за несколько дней до этого и еще не растаявший, делал подъем весьма опасным. Охотничья экспедиция состояла из двенадцати человек.

Тойкелла шагал во главе, рядом с ним шел верховный жрец Манкхелм, за ними следовали шесть крепких отиноров, которые несли охотничье снаряжение и какие‑то святые реликвии в раскрашенном деревянном ящике.

Харпириас взял с собой Коринаама в качестве переводчика, и еще ему разрешили взять двух скандаров якобы в качестве носильщиков, хотя нести им было нечего.

Эта часть ущелья была выше и более изрезанной, чем та, где Харпириас побывал раньше.

Она не оканчивалась широкой и плоской вершиной, а вела дальше, к более высоким гребням, тянущимся все глубже на север, – что‑то вроде изрезанного наклонного плато, несомненно служившего пастбищем для тех животных, на которых король отправился поохотиться.

Они надолго задержались в том месте, где собственно стена ущелья перестала подниматься вертикально вверх и образовывала ровную площадку, прежде чем уступами снова начать подъем к северу. Отсюда еще можно было разглядеть поселение – еле различимое далеко внизу.

Здесь король сбросил все свои одежды – очевидно, его нимало не беспокоил холод. Он стоял и молча смотрел вдаль, пока Манкхелм выполнял долгую череду ритуальных действий.

Жрец торжественно раскладывал на земле узоры из сучков, клочков сухой травы и обрывков раскрашенной кожи, потом поджег их; затем соорудил три маленькие пирамидки из камней и бормотал в них какие‑то слова; потом открыл кувшин с пивом или каким‑то более крепким напитком и побрызгал во все четыре стороны света.

Вершиной всего ритуала стал тот момент, когда один из носильщиков развязал толстый кожаный ремень, стягивавший меховое одеяло, и достал из него поразительно длинное и тяжелое копье, наконечником которого служил большой треугольник из какого‑то напоминающего стекло белого камня, отточенный до остроты бритвы.