Это произошло почти случайно. Она ошиблась дверью и вошла в домашнюю лабораторию Люция. Он был один, сидел в кресле перед рабочим столом и казался погруженным в глубокую задумчивость. При звуке ее шагов он вздрогнул и поднял голову.

– Извините! – сказала Ксения, делая шаг назад.

– Нет, войдите, – сказал Люций. – Мне тяжело одному. Побудьте со мной. Никого нет на Земле – ни Эры, ни Мэри.

Ее поразил звук его голоса, выражение лица, какая‑то детская беспомощность во всей его мощной фигуре.

Сильный человек с несгибаемой волей был раздавлен свалившимся на него горем.

И в сердце Ксении вспыхнула нестерпимая жалость к нему. Ей захотелось обнять его, положить его голову к себе на грудь и сказать: “Плачьте, облегчите себя слезами”. Но она не могла себе даже представить Люция плачущим.

Она подошла, села рядом с ним и взяла его руку в свои.

– Вот, Ксения, – сказал Люций. – Нет больше нашего Дмитрия! Зачем я не послушал совета моего отца? Зачем позволил себе воскресить его?

– Так было нужно. И Дмитрий гордился тем, что послужил науке. Он часто говорил это мне и Марии.

– Он прожил так мало. А мог бы жить долго, очень долго. И вот тогда‑то Ксения и сказала Люцию роковые слова:

– Трудно сказать, что лучше для Дмитрия. Я знаю, я слышала его разговор с Игорем Егоровым. Он мучился сознанием своей неполноценности в вашем мире. Он говорил, что лучше смерть, чем жизнь вне общего труда.

Люций пристально посмотрел на нее.

– Да, – сказал он, – я это знаю. Спасибо, Ксения! Вы напомнили мне то, чего я не должен был забывать. Я не только ученый‑биолог, я его отец.

Он опустил голову на руки и долго сидел не шевелясь. Она сказала это, чтобы облегчить ему горе, стараясь сделать лучше, как могла. Если бы она знала…

Потом Люций поднял голову и прошептал:

– Да, так будет лучше.

И вот теперь Ксения поняла, какое решение принял тогда Люций.

Человек восторжествовал над ученым. Долгое молчание нарушил Ио.

– Если мы вас правильно поняли, Люций, – сказал он, – не следует делать попытки спасти Волгина?

– Если он умер. Но если он жив, мы обязаны сделать все, чтобы сохранить ему жизнь. Подчеркиваю, сохранить. Предложенный вами способ неприменим к Дмитрию.

– Пусть будет, как вы хотите.

Люций вздрогнул при слове “хотите”, но ничего не сказал. Он сел и закрыл глаза рукой.

Ио посмотрел на него и вспомнил. Вот так, в такой же позе, сидел Люций на памятном заседании Совета науки, когда впервые решалась судьба Волгина. Точно так же.

Один из ученых говорил с кем‑то по карманному телеофу. Потом он повернулся к экрану.

Заросли синих и фиолетовых деревьев окружали обширную поляну, где должны были опуститься корабли эскадрильи. Далеко слева блестел купол Фаэтонграда. Темное небо, редкие звезды. Марс!

Кто‑то подошел к аппарату, установленному на поляне. Голову человека закрывал герметический шлем, на спине виднелись резервуары воздуха. Он встал вплотную к экрану и, казалось, смотрел прямо на собравшихся в зале.

– Юлий! – сказал один из ученых на Земле, – расскажите, что сделано для быстрейшей реализации нашего плана. Какие меры вы приняли? Вас слушают тридцать членов Совета науки. Сообщаю вам наше решение: Дмитрия Волгина не замораживать ни в каком случае.

Ксения поняла последние слова и невольно оглянулась на Люция. Он сидел в той же позе.

Итак, кончено! Если Дмитрий мертв, его не будут пытаться спасти, как других. Решение принято бесповоротно.

Она увидела, как между пальцев Люция показалась и упала слеза.