Карелину показался довод неубедительным, и он ещё раз вступился за обиженного:

— Жаль, жаль… Право, Кият-ага, ваш старший сын прекрасной души человек. Вы слышали… Некие разбойники украли с российского судна четырёх музуров? Мог бы разразиться скандал в Астрахани, но Якши отыскал и вернул этих людей.

— Привёз он музуров? — с недоверием спросил Кият.

— Разумеется. Я вознаградил его богатым подарком.

Кият-хан покачал головой, но сказать, что и украл этих музуров Якши-Мамед, не посмел: не по-отцовски обличать собственного сына. Впрочем, и Карелин тотчас сменил тему разговора. Объявил хану и его близким, что приехал он не со злым умыслом, а единственно для выбора наилучшего места под устройство фактории. Ныне замышляет купечество русское завести большую промышленную торговлю с туркменцами. И предвидя вопрос: «Отчего шах торгует туркменскими култуками?» — Карелин ругнул откупщика Мир-Багирова, назвал его хлопоты происками и рассказал о поездке купца Герасимова в Тифлис к командующему.

— Большие убытки потерпел наш купец, — кивнул Карелин на Герасимова. — И рыбы много пропало, и сети порастащили.

— Да, да, Силыч, был такой грех, — согласился Кият. — Не думали наши люди, что купец ещё раз приплывёт к нам, вот и растянули его добро. Посмотри на эти талаги, Силыч… — Кият достал из-за пазухи старые, перечёркнутые контракты Герасимова и подал начальнику экспедиции. Александр и Никита переглянулись.

— Григорий Силыч, так это же мои контракты! — воскликнул старший Герасимов. — Только как они попали сюда? Ведь я своими глазами видел их у прокурора Нефедьева. Стало быть, прокурор их сюда прислал?

— Ай, понимать тут нечего, — небрежно ответил Кият. — Талаги от твоего прокурора к Мир-Багирову попали, от него к Мир-Садыку, потом у нас оказались!

— А ведь, пожалуй, это и есть вещественное доказательство происков астраханских властей, — сказал Карелин и свернул контракты. — Кият-ага, с вашего позволения, я оставлю сии бумаги при себе.

— Возьми, возьми, Силыч, — согласился Кият, — только прости нас, неразумных: все убытки возместим.

Не оставим купца в обиде. И контракты новые подпишем, и сами вместе со своей землёй к твоему государю пойдём.

Кият положил ладонь на руку Карелина и заговорил о «вольной Туркмении» — земле для других неказистой с виду, но богатой нефтью и рыбой, солью и птицей, каракулем и коврами. Богатства эти могли бы и теперь, и в будущем кормить всех, да разве можно извлечь из них пользу, если на туркменской земле постоянно звенят мечи и льётся кровь! У алчных соседей одна забота — покорить прибрежных туркмен, подчинить их своей воле. Хан Хивы мечтает видеть иомудов у своих ног, со склонёнными головами, шах персидский о том же думает. Туркмены, как могут, отбиваются от врагов и сами немало вреда им приносят. Но думают кочевые племена не о войне, а о мире. Думают о том, какой бы богатой могла стать «вольная Туркмения», когда б нашёлся у неё могучий защитник. С помощью русских дворян и купцов он, Кият-хан, мог бы развить торговлю на Каспии до невиданных размеров. Пусть примет государь к себе, пусть построит на побережье крепости и поселит в них гарнизоны, пусть поставит на Челекене, на Красной косе, на Огурджин-ском, на Атреке и Гургене рыбные заводы. Пусть кочевой народ приобщится к промышленному делу. Тогда не будет его страшить ни холод, ни голод, ни нашествие недругов. А коли вспыхнет большая война между русскими и каджарами, то «вольная Туркмения» может дать русскому государю не менее 20 тысяч джигитов…

Карелин предполагал пробыть в Гасан-Кули несколько дней и принял все меры, дабы обезопасить лагерь от всевозможного нападения или какого-либо иного инцидента со стороны людей Мир-Садыка.