— Это не он, это я знала. То есть, я и сейчас знаю. У нас на факультете самый первый конкурсный отбор на грант прошла я. Только не на исследования здесь, а на годовую магистратуру в Австрии.

— Что ж там не остались? — поинтересовался «жеванный», — Патриотизм замучил?

Эля молча пожала плечами. Вот уж тут объяснений он не дождется. Не его дело.

— Следовательно, все проекты покойного профессора Савчука на самом деле составляли вы, — заключил «кожаный».

Эля отчаянно замотала головой:

— Идею всегда выдвигал он! Савчук большой ученый! Был большой ученый. Я только переводила и оформляла документы.

— Ага, — снова проявил понимание «жеванный», — Выходит, вы при вашем профессоре переводчицей.

Эля оскорблено моргнула. Мало ей факультетского шипения за спиной — «настоящие ученые без гроша, а какая-то девчонка за паршивые переводы три зарплаты гребет», — так теперь и эти за секретаршу держат, сейчас кофе отправят варить. Она невольно покосилась на «кожаного», тут же рассердилась на себя за «покосы-перекосы» — какое ей дело, что случайный человек думает о ее научной карьере? — и отчеканила:

— У меня два высших образования, я защитила магистерскую диссертацию в Кремском университете, я кандидат физических наук… — кандидатом она еще не была, как сказал декан: «Тут вам не Кремс!». Защита уже состоялась, но пока киевский ВАК подтверждения не пришлет, она оставалась никем. Но в такие тонкости она милицию посвящать не собиралась, — Я работаю по всем грантам именно как физик, а документация и переговоры — это дополнительно.

И пусть те, кто ее зарплаты считает, попробуют как она: и свои исследования тащить, и бумажки на трех языках писать, и переговоры вести. Быстро тех денег не захочется!

— Какая вы… крутая, — с легкой насмешкой поглядывая на разбушевавшуюся Элю, хмыкнул «кожаный».

Эля печально кивнула. Ох уж да, ох уж такая крутая, что от этой повышенной крутости ей скоро и конец. Напрасно Светлана Петровна думает, что Эля, сидя на шефовых документах, сможет добиться чего-то для себя. Начальство сойдется стенка на стенку за наследство Савчука, а ее в этой борьбе разорвут на части. Отдаст она всю информацию одному, тут же станет ему не нужна, и второй ее в отместку всенепременно скушает. Как же она влипла!

— Сколько всего исследований вел Савчук?

— Три. Для немцев, Канады и Америки, — машинально ответила Эля. А может, поделить между ними? Завкафедрой немецкий грант, декану канадский, так они за американский подерутся, и вообще, ерунда это. Там тематика смежная, не разделишь.

Ой стыдоба, знал бы шеф, как его ученица спокойненько готовится участвовать в разделе его научной работы между всякими. А что ей делать? Широкой шефовой спины, способной заслонить от кого угодно, больше нет. Нету его больше, хоть ты криком кричи! И неизвестно, что будет с лабораторией, вон, даже мил-дружочек Грушин решил, что он теперь тоже начальство. А она не может потерять работу, и участие в грантах, если она их потеряет — на что они будут жить? Яська хочет то одно, то другое, весенняя куртка нужна, а в сентябре уже в школу. И теперь еще бабушка…

— Нам нужно связаться с этими фондами. Можете дать телефоны, адреса?

— Звонить дорого, лучше по электронной почте, — машинально обронила Эля и тут же махнула рукой, — Сами разберетесь. У меня все в компьютере.

— Пойдемте, — «жеванный» поднялся.