Расстались мы с ней на рассвете

         С загадкой движений и глаз…

         Есть что-то прекрасное в лете,

         А с летом прекрасное в нас.

* * *

         Мой мельник…

         Ох, этот мельник!

         С ума меня сводит он.

         Устроил волынку, бездельник,

         И бегает, как почтальон.

         Сегодня опять с запиской,

         Как будто бы кто-то влюблен:

         «Придите.

         Вы самый близкий.

         С любовью

         Оглоблин Прон».

         Иду.

         Прихожу в Криушу.

         Оглоблин стоит у ворот

         И спьяну в печенки и в душу

         Костит обнищалый народ.

         «Эй, вы!

         Тараканье отродье!

         Все к Снегиной…

         Р-раз – и квас.

         Даешь, мол, твои угодья

         Без всякого выкупа с нас!»

         И тут же, меня завидя,

         Снижая сварливую прыть,

         Сказал в неподдельной обиде:

         «Крестьян еще нужно варить».

         «Зачем ты позвал меня, Проша?»

         «Конечно, ни жать, ни косить.

         Сейчас я достану лошадь

         И к Снегиной… вместе…

         Просить…»

         И вот запрягли нам клячу.

         В оглоблях мосластая шкеть –

         Таких отдают с придачей,

         Чтоб только самим не иметь.

         Мы ехали мелким шагом,

         И путь нас смешил и злил:

         В подъемах по всем оврагам

         Телегу мы сами везли.

         Приехали.

         Дом с мезонином

         Немного присел на фасад.

         Волнующе пахнет жасмином

         Плетнёвый его палисад.