Волнующе пахнет жасмином

         Плетнёвый его палисад.

         Слезаем.

         Подходим к террасе

         И, пыль отряхая с плеч,

         О чьем-то последнем часе

         Из горницы слышим речь:

         «Рыдай не рыдай – не помога…

         Теперь он холодный труп…

         …Там кто-то стучит у порога.

         Припудрись…

         Пойду отопру…»

         Дебелая грустная дама

         Откинула добрый засов.

         И Прон мой ей брякнул прямо

         Про землю,

         Без всяких слов.

         «Отдай!.. –

         Повторял он глухо. –

         Не ноги ж тебе целовать!»

         Как будто без мысли и слуха

         Она принимала слова.

         Потом в разговорную очередь

         Спросила меня

         Сквозь жуть:

         «А вы, вероятно, к дочери?

         Присядьте…

         Сейчас доложу…»

         Теперь я отчетливо помню

         Тех дней роковое кольцо.

         Но было совсем не легко мне

         Увидеть ее лицо.

         Я понял –

         Случилось горе,

         И молча хотел помочь.

         «Убили… Убили Борю…

         Оставьте!

         Уйдите прочь!

         Вы – жалкий и низкий трусишка.

         Он умер…

         А вы вот здесь…»

         Нет, это уж было слишком.

         Не всякий рожден перенесть.

         Как язвы, стыдясь оплеухи,

         Я Прону ответил так:

         «Сегодня они не в духе…

         Поедем-ка, Прон, в кабак…»

4

         Все лето провел я в охоте.