|
Елозить рукой по подвязкам - тем более. - Ему не скучно жить, ни с кем не общаясь? Мицци не сразу понимает, что разговор по-прежнему идет об ее отце. - Нет. Почему он должен скучать? - Не знаю. Вы были богаты? - По-моему, да. У меня долго была гувернантка. - А вагоновожатый прилично зарабатывает? Она умоляюще нащупывает под столиком его руку. - Франк! - Тимо! - не обращая на нее внимания, подзывает Франк. - Иди сюда. Мы хотим чего-нибудь вкусного. Сперва закуски. Потом отбивные с жареным картофелем. А для начала бутылку венгерского - сам знаешь какого. Он наклоняется к Мицци. Сейчас он опять заговорит об ее отце. Но тут звонит телефон. Тимо вытирает руки о белый передник и отвечает, поглядывая на Франка: - Да-да... Я вам это устрою... Нет, не слишком дорого, но и не даром... Кто? Нет, сегодня я его не видел... Кстати, здесь ваш друг Франк... Он прикрывает трубку ладонью и обращается к Фридмайеру: - Это Кромер. Будете говорить? Франк встает, берет трубку. - Ты?.. Удалось?.. Хорошо... Предам их тебе вечером... Ты сейчас где? Дома?.. Одет?.. Один?.. Хорошо б, если бы ты живенько заглянул к нашему другу Тимо... Не могу входить в объяснения... Что?.. Да, примерно так... Нет, не сегодня... Ограничишься тем, что посмотришь... Издалека... Нет. Будешь идиотом - все накроется. Он садится, и Мицци спрашивает: - Кто это? - Мой друг. - Он придет? - С чего ты взяла? - Мне показалось, ты звал его сюда. - Не сейчас. Вечером. - Послушай, Франк... - Что еще? - Мне хочется уйти. - Почему? На серебряном блюде им подают солидные отбивные с жареным картофелем. Мицци не пробовала его, вероятно, многие месяцы, если не годы. А уж котлет в сухарях да еще с папильотками на косточках - подавно. - Я не хочу есть. - Тем хуже. Признаться она не смеет, но он чувствует: ей страшно. - Что это за место? - Кабак. Бар. Ночной ресторан. Словом, все, что хочешь. Рай земной. Мы у Тимо. - Ты часто здесь бываешь? - Каждый вечер. Мицци силится приняться за мясо, но ей не хватает духу, она кладет вилку и вздыхает как от усталости: - Я люблю тебя. Франк. - Это что, катастрофа? - Почему ты так говоришь? - Потому что ты рассуждаешь об этом с трагическим видом, словно о какой-нибудь катастрофе. Уставившись в пространство, она повторяет: - Я тебя люблю. И его подмывает брякнуть: "А я тебя нет". Но ему уже не до этого. Входит Кромер в своем меховом пальто и с толстой сигарой, у него вид человека, который и здесь, и всюду - самый главный. Притворяясь, что не замечает Франка, он направляется к стойке и со вздохом облегчения взбирается на высокий табурет. |
